Младшая дочка графа Воронцова элегантнейше присела бёдрышком на подоконник и поставила рядышком горящую свечу.
— И как могло случиться, милая Маргарита Афанасьевна, что ждём мы с вами одного и того же горбоносого красавца в манишке? Только вот, боюсь, с разными целями…
Меж тем на самом верху, у резного флюгера, мелькнула неясная тень. Послышались осторожные, крадущиеся шаги, лёгкий перестук штиблет по черепице. А я-то, грешным делом, думал, он по земле пойдёт. Высокая фигура, закутанная в чёрный плащ с алой подкладкой, перегнулась через крышу, с необычайной ловкостью спускаясь вниз головой. Причём самое поразительное, что плащ с него не падал, как будто бы приклеенный.
— Маргоу… Маргоу-у…
— Ах, кто это? — благородным образом встрепенулась девица Воронцова.
— Это яу… Несчастный, сражённый вашей красотоуй прямо в сердце! Мечтающий об одноум…
— О чём же? Право, не понимаю вас…
— О поцелуе, Маргоу. — Мерзавец спустился ещё ниже, так что его смазливая морда зависла над наивным лобиком Маргариты Афанасьевны.
— Что вы такое говорите? — кокетливо улыбнулась она, не сводя глаз с его пылающих очей. Умеют всё ж таки эти румыны без мыла в душу влезть.
— Один поцелуй, один глотоук воды умирающему от жажды…
— Но я вас даже не знаю. Вы приходите третью ночь, говорите странные слова о душевных томлениях, о разбитом сердце, о муках любви и уходите с рассветом. Мне давно бы надо всё рассказать папеньке…
— Что ж вы не рассказали ему, Маргоу?
Вот и у меня, кстати сказать, тот же вопрос. Как моего заслуженного дядю вокруг фонтана с завязанными глазами в прятки играть заставлять — тут мы умница! А как честно сказать родителям, что ко мне, мол, ночью незнакомый хмырь с карпатским акцентом на поцелуй набивается, — тут мы молчим-с?!
— Всегоу один, Маргоу… один… невинный… — Негодяй прополз по стене ниже и лизнул оголившееся плечико девушки.
Последовавшая за этим звонкая пощёчина приятно удивила меня и неприятно — вампира!
— Что вы себе позволяете?! Я сейчас нянечку позову! Ня-ня-а…
Возмущённый крик девушки оборвался уходом в обморок, когда эта клыкастая тварь показала ей своё истинное лицо. Его глаза вспыхнули алым, страшные челюсти разомкнулись, рот ощерился в хищной улыбке, а когтистые пальцы сжали шейку чудом не выпавшей из окна Маргариты Афанасьевны.
— Моя!
Я встал, подобрал ближайшее яблоко и запустил со всей дури! Целил в пасть, попал в глаз! Тоже удачно, почему нет?
— Мать твоую, Иловайский… — выругался вампир, разжимая когти и мешком падая вниз. Тут бы его и дострелить, недобитка, да на грохот выстрела сюда вмиг куча народу сбежится, а мне честь дядиной невесты соблюсти надо. Как-никак, а вдруг тётей называть придётся? Тут разумная деликатность требуется…