— Иловайский?
— Я!
— Чего припёрся?
— Любовь!
— Э-э, в каком смысле? — привычно затупил мой дородный дядюшка, покручивая желтоватые от табака усы. — Ты мне тут голову не морочь, у меня и без тебя тут…
— Вижу, вижу, — ревниво протянул я. — Значит, как за нагайку по делу не по делу на лавке, на подоконнике, при всём полку — так это Иловайский! А как я не вовремя пришёл, не с тем застал, не так понял, сразу «чего припёрся»?! Пойду батюшке калачинскому, отцу Силуяну на исповеди покаюсь. Может, хоть он поймёт и епитимьей не пристукнет?
Чиновный хлыщ из столицы с нетрезвой заинтересованностью обернулся на нашего генерала. Лицо у него было как у государя Петра Первого, вдруг понявшего, что на ассамблее он тискал не Екатерину, а Меншикова…
— Эт-то… хто? — проворчал жандарм.
— Племянник мой, — вздохнул дядя.
— К-какой?
— Двоюродный, но не единственный. Дал Господь братьев и сестёр, никого бездетными не оставил. А этого… как оно по-латыни… уникумуса взял и свалил с размаху на мою голову.
Пьяный жандарм закивал с таким пылом, что явственный хруст шейных позвонков был слышен на всю избу. Я сочувственно присвистнул и всё-таки решился доложить:
— Некий учёный господин Жарковский из «светлого» будущего, попав под полную власть хромой ведьмы Фифи Зайцевой, вознамерился нам в кашу наплевать. Для чего оделся с пошлой непристойностью и повёл себя недостойным образом, устроив засаду на царского курьера, убив оного, обобрав и для пущей интриги закинув тело прямиком в Оборотный город, в Хозяйкин дворец. Один бы он с этим не справился, оно и ежу понятно, однако подельников покуда не выдал. И не потому, что храбрый такой. Просто это ему в голову не взбредёт — там от уха до уха одна Фифи, в полный рост, яркой персоной с понтами да закидонами. Арестовать мерзавца не получилось, убёг-с! Но вредничать не будет месяца два. Покуда не сможет сесть и обдумать план страшной мести. Он бы и рад пораньше, но, как я говорю, покуда даже сесть не может. Ему упыри прямо в точку попали, в пятую…
— Ну да и пёс бы с ним, — замученно вскинулся мой дядя. — Ты объясни, от меня-то чего хочешь?
— Чтоб вы пистолеты перезарядили и за саблю взялись, — неизвестно с чего брякнул я, тут же зажав рот обеими руками. Да поздно…
Дверь вышибло головой рыжего ординарца едва ли не вместе с косяками. И ведь свезло ему, что папаха высокая, а так бы одним сотрясением мозга не отделался.
— Банька… готова, — успел пробормотать бедняга и отключился. Тоже готов.
— Это что вообще было? — Дядя вопросительно изогнул кустистую бровь в мою сторону.