— Черкесская, из дамасской стали, а ковалась у нас, в дагестанских горах, — подталкивая меня в спину, пояснял грузинский батюшка. — Лучшее оружие абрека! В темноте словно кривая палка, да… А как рубит, как рубит! Три галавы подряд снэсёт и не заметит! А ещё ей бритца можно, по дэреву вырезать, капусту рубить и вабще на кухне многое-разное. Но ты иди давай, с Павлушечкой пагавари, всё реши, а потом я тебя сам найду. Ты мне долг чести вэрнёшь, украдёшь девицу Ефросинью, да?!
— Ну, насчёт девицы я бы не загадывал. Судя по возрасту, она уже раз пять как честная вдова и…
— Слушай, по мелочам нэ надо цеплятца, э?!
— Ладно, понял, не буду, сваливаю…
— И нэ вздумай там памереть, пока мне невесту нэ украл. Абижусь! — неслось мне вслед, когда я широким шагом уходил от нечистого храма.
— И в мыслях не было, отец Григорий!
Хотя, конечно, для упёртого самоубийцы Оборотный город — замечательнейшее место, всесторонне отвечающее любым чаяньям расставания с этим бренным миром. Тут же каждый встречный-поперечный так и норовит запустить вам клыки в горло, шило в бок или парализующее заклинание в спину. Мигу не пройдёт — съедят с потрохами и добавки попросят. Вот как сейчас…
Мне не дали спокойно прогуляться и пяти минут, как вслед увязались три быкообразных сельских людоеда с могучими ручищами по локоть в крови и нагловато-бесцеремонными небритыми мордами. Ну, это если смотреть волшебным зрением, а при обычном человеческом взгляде — так просто три ухоженных дородных рыбопромышленника в опрятной одёжке, идущие до дому с Нижегородской ярмарки. Такие бросаются кучей, ломают шею на раз и жрут на том же месте, где словили. Поэтому лучше начать первым.
— А что, братцы, мазохисты есть? — резко оборачиваясь, на всякий случай уточнил я.
— Ну, допустим, — осторожно переглянулись двое из трёх. — Только тебе зачем?
— К Павлушечке в мясную лавку спешу. Тот, кто меня туда на своём горбу быстрее всех дотащит, получит сапогом по ушам, кулаком в лоб и коленом в печень!
— И только-то…
— Могу ещё шашкой плашмя отшлёпать, — весомо добавил я.
— А в чём засада? — подозрительно переглянулись они.
— Ещё не придумал, — пришлось сознаться мне.
Купцы ещё с полминутки посовещались, кося в мою сторону недобрыми взглядами.
— Ты его знаешь?
— Нет.
— Я знаю, Иловайский энто.
— Чё, сам?
— Нет, блин, ксерокопия!
— Тады хреново…
— А то…
— И чё, может, сами тут его и того?
— Чего того?! Да он самой Хозяйки полюбовник!
— Да ну?!
— Вот те и ну…
— Тады я ещё жить хочу…
— Стопорись, братва, решаем, кто сёдня мазохистит. Может, хоть остальных не тронет?