Несмотря на мягкость Чарльза и его добродушие, он оказался ревнивым мужем, причем ревность его с годами возрастала. Проявлялась она, однако, обычно только тогда, когда Чарльз видел — или считал, что видел, — как какой-нибудь особенно привлекательный мужчина начинает интересоваться Максиной. Он не принадлежал к числу тех мужей, что стремятся контролировать каждое движение жены.
Но случилось и одно исключение.
Зимой 1956 года, никого не предупредив, никому ничего не сказав о своих планах и намерениях, оставив только коротенькую записку секретарше Чарльза, Максина внезапно уехала на целую неделю. Перед тем как ее маленький зелененький «Эм-Джи» отбыл в неизвестном направлении, она вела частные и долгие междугородные телефонные разговоры, уединяясь для этого в своем будуаре — комнате, которой она пользовалась крайне редко.
Через семь дней Максина вернулась побледневшая, измученная, смятенная, в глазах ее стояли слезы. Чарльзу, который был вне себя от бешенства и беспокойства, она объявила, что внезапно решила навестить Колетту Жуо, свою старую школьную подругу из Бордо, которая серьезно заболела и угодила в больницу.
Муж буквально зашелся в приступе яростной ревности. Она даже не хочет потрудиться соврать ему так, как умеет это делать! Трудно поверить, саркастически заметил Чарльз, что подруга, с которой она видится крайне редко и которая вообще фактически не подруга, а так, просто знакомая, вдруг заболела настолько, что ее недуг потребовал присутствия Максины.
Чем она заболела? Как зовут врача мадам Жуо и какой у него телефон? Почему Максина сорвалась внезапно, никому ничего не сказав, но не забыла прихватить с собой уложенный чемодан? Почему этот чемодан укладывала она сама, а не горничная, как обычно? Почему, уезжая, она ни словом не обмолвилась о болезни Колетты? Почему она позвонила предупредить о том, что будет отсутствовать несколько дней, утром и в такие часы, когда заведомо знала, что Чарльз не бывает в это время в кабинете в Эперне? Почему она ни разу не позвонила тогда, когда он мог быть дома — неважно, утром или вечером?
Максина попыталась что-то ответить на эту лавину сердитых вопросов. Неуклюже и с большим трудом она как-то выбиралась из одной лжи, чтобы тут же оказаться пойманной на другой, однако упрямо отказывалась назвать подлинную причину своего отсутствия. Выглядела она смертельно бледной и больной, и взгляд у нее был таким грустным, какого Чарльз не видел у нее никогда. Похоже, ей было совершенно безразлично, что Чарльз чувствовал, думал, говорил. Она не пыталась даже скрыть своего безразличия. Чарльзу было совершенно ясно, что, хотя сама Максина находилась тут, душа ее была где-то в другом месте. С кем-то другим.