«Но я еще хотел…»
— Очнулся наконец-то. — Судя по голосу, кто-то, еще невидимый из-за закрытых глаз, был этому несказанно рад. И чтоб сделать хорошему человеку приятно, я с некоторым усилием разлепил веки.
Как оказалось, я лежал на кровати, с мокрым полотенцем на лбу, а рядом, заботливо подавшись ко мне, сидел староста Дорофей.
— Заставил ты нас поволноваться, Владислав Твердилыч… Уж и не знали, что думать-то?
— Да, не рассчитал чуток, — не стал я ничего выдумывать, а попросту использовал объяснения Эммануила.
— Зато Свист до сих пор не угомонится… Никак поверить не может. То за водой бежит, то дрова колоть принимается. А то и вовсе — вприсядку пойдет. Я его во двор выставил, чтоб не беспокоил… Ведь ты его, без преувеличения можно сказать, с того свету вернул, господин… ммм, десятник. Али все-таки вашество?
«Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Не я придумал, не мне и оспаривать. Как и то, что чаще всего «горе именно от ума». Превысил чуток полномочия сверх необходимого и уже взлетел в глазах старосты в заоблачную высь. Это ж кем он меня теперь считает?
«Дворянином империи. Только им подвластна магия исцеления. В основном…» — не слишком охотно объяснили духи. Видимо, и в этот раз им пришлось нарушить какое-то табу.
— Да, десятник я, десятник… Не придумывай ничего лишнего, староста. — Я досадливо поморщился и сел, свесив ноги на пол. — Пользы от того никакой не будет, один лишь вред.
— Не извольте сомневаться, господин… десятник, — с готовностью кивнул тот, преданно заглядывая в глаза. — Неужто я без понятия. Могила. Все будет так, как вашество прикажете.
— Ну что ты будешь делать, — вздохнул я. — Пойми, старый. Нет у меня никого тайного медальона, да и не тот ты человек, чтоб предъявлять…
— Так «нет» или «не тот»? — хитро сощурил глазки Дорофей, довольно улыбаясь, что сумел подловить меня.
— М-да… — Я встал, на всякий случай придерживаясь за изголовье кровати. Но вопреки опасению, голова больше не кружилась. Силы вернулись полностью. — Эдак мы с тобой, весь день проканителим. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, а я самый обыкновенный десятник, коих в Легионе тысяча и более. Нет, это я слишком. «Пантер» чуть поменьше будет.
— Конечно, конечно… — Старик вцепился в рукав моего камзола словно утопающий за соломинку. — Я все понимаю, но надеяться можно?
— Нужно, Дорофей! Как же можно жить без надежды-то? Разве ты никогда раньше не слышал, что надежда умирает последней?
— Слава императору! — староста произнес здравницу шепотом, но глаза его при этом блестели от восторга. — Спасибо, что не оставили, не бросили на произвол… Я знал, я верил…