— А вот и третья напасть…
Староста произнес эти слова таким виноватым тоном, что я рефлекторно взглянул на него. Правдоподобно врать старый солдат даже на административной работе не научился. Ему было не то чтоб стыдно, ведь не руководителем в кружок кройки и хорового пения нанимал меня, но все же Ярополк чувствовал себя очень и очень, я бы даже сказал крайне, неловко. А предмет его впопыхах разбуженной совестливости, в количестве трех индивидуумов, стоял метрах в двадцати перед нами. Прямо на проезжей части. Ни дать, ни взять пост ППС.
Личности имели цвет кожи, именуемый оливковым, держали в руках копья и небольшие щиты и отчетливо напоминали пародию на жокеев. Такие же кривоногие и легковесные. Правда, взглянув на эти рожи, ни одна порядочная лошадь не подпустила бы их к себе ни спереди, ни сзади.
«Гоблины… — поступила справка. — ТТД и прочую характеристику давать?»
«Позже. Понадобится — сам затребую… Сейчас некогда».
Троица оливковых тоже заметила нас с Ярополком, потому как дружно развернулась и шустро заковыляла на сближение, похихикивая и скаля гримасы.
— А мы тебя ищем, ищем… — пролаял тот, что помимо собственной кожи и набедренной повязки, носил облезлую меховую безрукавку из неподдающегося определению зверя, а также мисюрку, а-ля тюбетейка, с кое-как приклепанной, рваной бармицей. А набор оружия этого оливкового чудика довершал здоровенный мясницкий тесак.
«Хог-гоблин…»
— Вождь проснулся злой голодный… надавал всем тумаков… говорит не приведете из деревни свинью… самих зажарю… а ты как пошел так и пропал… где свинья… давай… пора в лес… Гырдрым ждет… сердится очень…
Вообще-то, как и при самом первом разговоре с Ярополком, я понимал, что настоящий язык гоблина — это остающееся на грани восприятия похрюкивание и скрипящий кашель, но так как мой унутренний переводчик успевал не только синхронизировать текст, а еще и производить частичную литературную обработку, привередничать не стал. Усиленно делая вид, что занялся подсчетом горшков, развешанных на колышках плетней, — этой непременной деревенской декорации, наглядной границы между «личным» и «общественным».
— Скажи вождю… — Не получив от меня поддержки, староста был вынужден сам принять сложное и опасное решение.
А вот не фиг, в другой раз хитрить не будет. Тоже мне, закулисно-подковерный игрок и мастер интриги выискался. Решил, что я, как только увижу нелюдь, так и брошусь на них с мечом наперевес. Попирать и восстанавливать…
Потоптавшись с ноги на ногу все допустимое для разумной паузы время, Ярополк Титыч вздохнул, но от задуманного плана освобождения крестьян от гоблиновского ига не отрекся.