— Служу Советскому Союзу!
— Ну, а теперь ступай к себе в роту. Хотя постой! Как мальчонка?
— Лучше стало, товарищ майор. Уже улыбается.
— А покормить не забыли?
— Да что вы! Как так можно? Всей ротой о нем заботимся.
— Ну ладно, ступай.
Черноусов достал блокнот, сделал в нем какую-то запись. Потом увидел стороной проходившего старшего адъютанта батальона капитана Майбороду, окликнул его.
Майборода подошел. И почти в это же время подбежал к Черноусову и его ординарец.
— Товарищ майор! — взволнованно доложил он комбату. — Слева по дороге — танки.
Майборода озадаченно посмотрел на майора, лицо которого стало хмурым и выражало тревогу.
— Это уже хуже, — нараспев протянул Черноусов. — Как видно, их полковник все же созвонился со своим генералом. — Ну что ж! Посмотрим, что дальше будет. Только я полагаю, что сейчас немец в атаку не должен пойти. А если к утру готовит, то это не так уж страшно.
Майор замолчал, подумал немного, потом приказал своему ординарцу собрать к нему командиров рот.
Ванин ушел, а Черноусов присел на пенек, поднял с земли сухую палку и, начертив на песке какую-то замысловатую фигуру, задумчиво произнес:
— Если удастся провести немцев, то к утру мы далеко будем от них.
4
Осенний день, заполненный множеством тревожных событий, клонится к концу. Над лесом и прилегающими к нему полянами снова спустился густой туман. Он медленно плыл над землей, растворяя в своей молочной завесе лес, поля, селенья. Все притихло, замерло. Но не спят солдаты Черноусова. Не спит и потревоженный гарнизон противника. Все на своих местах: в лесу парашютисты, вокруг леса гитлеровцы.
Не о войне, не о тяжелом положении батальона говорят солдаты. Кто-то лежит молча, глядя на редкие звезды, кто-то кому-то хриплым, простуженным голосом читает стихи, а рядом, в другом окопе, вспоминают довоенное время.
Сыро и холодно в свежевырытых окопах. А согреться негде. Нельзя развести и костер — рядом фашисты.
В одном из окопов — пять человек. Они плотно прижимаются друг к другу. Стоящий на часах автоматчик заботливо прикрыл окоп плащ-палаткой.
Солдаты притихли, согрелись, и уже кто-то тихонько похрапывает. Дремлет и Никаноров. Надо бы использовать затишье, хорошенько уснуть, набраться сил для предстоящего боя, но мысли о доме, о родных местах, товарищах мешают ему спокойно спать. Мысленно он уже побывал в Москве, на своем заводе, поработал на продольно-строгальном станке, потом долго говорил с комсоргом цеха, стройной и большеглазой Лизой Болотовой. Никаноров часто ее вспоминает. Письма от нее он аккуратно заворачивает в целлофан и хранит вместе с комсомольским билетом.