— Послушайте, товарищ! Возьмите вот это, — торопливо обратился к штурману подбежавший пулеметчик Шахудинов.
— Что это? — спросила Аня.
— Письма, солдатские письма. Пусть наши жены получат их и знают, что мы живы, здоровы.
— Ну, давайте, давайте! — ответила Листопадова, протянув руку. Но маленький Шахудинов никак не мог дотянуться до ее руки. Тогда Сидоров молча взял у него толстую пачку солдатских писем и подал Листопадовой.
— Спасибо, — сказала она и тут же спросила: — И твое здесь?
— Нет, — угрюмо ответил Алексей, поглаживая рукой свои смоляные кудри.
— Почему?
— Некому писать.
— А матери?
— Нет ее больше в живых. Умерла, — ответил Сидоров и, немного помолчав, тихо спросил: — Ну, а ваши как? Что поделывают Архип Петрович и Надежда Константиновна?
— Ничего, спасибо? Живы-здоровы пока. Трудятся. Они теперь под Москвой живут.
— Привет им сердечный.
— Передам. Рады будут за тебя.
Листопадова что-то еще сказала, но в это время заработали моторы, и Сидоров не расслышал ее последних слов.
Самолет включил фары, вздрогнул и стремительно покатился по поляне. Он отделился от земли и через мгновение растворился в беззвездном, темно-сером небе.
2
Новая встреча с Листопадовой снова взволновала майора Черноусова. Да, она определенно чем-то напоминала Полину. Но чем именно, Черноусов так и не уловил. И вот теперь, когда ночная мгла поглотила самолет, он, вернувшись в землянку, достал из планшета фотографию, пододвинул тусклый светильник.
Майор долго молча рассматривал карточку, потом спрятал ее в карман, стал готовиться ко сну. Он разделся, погасил светильник и улегся спать. Однако заснуть долго не мог. Перед глазами все время маячил Василий Мешков.
Когда-то этот человек был для майора Черноусова близким и дорогим. Вместе учились в институте, в одной части стали служить. Еще раньше оба они были влюблены в одну девушку. Но замуж Полина вышла за Василия. И хотя Черноусову было очень тяжело тогда, но он честно пожелал им счастья и удачи в жизни. И Полина всегда была бы для него женой друга, он навсегда подавил бы чувство к ней, если бы Мешков оказался настоящим человеком!.. Часть, в которой они служили, отступала. Это были трудные, предельно трудные дни. Оба они крепились, держались бодро. Но когда часть попала в окружение, Мешков струсил.
Кольцо окружения все сжималось. Вышел из строя почти весь командный состав дивизии. Положение становилось критическим. Еще день-другой — и от дивизии ничего не останется. И вот тогда тяжелораненый генерал вызвал в штаб майора Черноусова.
В землянке комдива стоял полумрак. Пахло хвоей и сырой землей. У стола сидел и что-то торопливо писал штабной офицер, а рядом с ним, по-владимирски окая, кричал что-то в телефонную трубку рослый солдат-связист. Здесь же, на низком, прикрытом ковром топчане, лежал генерал.