После развода мать как будто закаменела. Медсестру Еву Викентьевну, следившую за Георгием, она не трогала, но домработницы теперь сменялись с калейдоскопической скоростью. Вернувшись из банка или с каких-нибудь переговоров – вновь и вновь пытаясь доказать себе свою состоятельность, она затевала все новые и новые проекты, – Света находила какой-нибудь «непорядок» и нудно, с ледяным презрением в голосе и взгляде выговаривала очередной «помощнице по хозяйству». За слишком горячий или недостаточно крепкий кофе, за пульт от телевизора, лежащий не на той полке, за якобы пережаренное мясо – в общем, за все подряд. Некоторые увольнялись сразу, некоторые – через неделю. Больше месяца не выдерживала ни одна. Через два-три дня появлялась следующая «помощница», и все повторялось.
Поначалу Яна в «перерывах» сидела на сухомятке – чего-чего, а сыр-колбаса-йогурты в холодильнике не переводились. Потом надоедало, хотелось «нормальной еды». Бабушка Женя после похорон Семена Петровича из дому почти не выходила, но Яна звонила ей регулярно:
– Ба, что нужно для омлета?
Прижимая телефонную трубку ухом, Яна под Жениным «дистанционным руководством» готовила омлет. Или куриный бульон. Или салат. Или даже блинчики. Оказалось, что все это совсем не сложно.
Иногда на кухне появлялась Ева Викентьевна и тоже давала какой-нибудь полезный совет. Но редко: за Герой – так Яна привыкла называть брата – нужен был глаз да глаз. Он мог, например, выпить шампунь или средство для мытья посуды. Не потому что совсем не соображал, а потому что соображал «по-другому»: ведь в таких красивых бутылках должно быть что-то хорошее, нужно попробовать, тем более что изо рта потом лезут пузыри, и это очень смешно.
Как ни странно, Света не пыталась настраивать дочь против Сергея и не возражала против их встреч. Они виделись по воскресеньям: поначалу – каждую неделю, потом все реже и реже. Сергей искренне радовался каждой встрече, расспрашивал Яну о школьных делах, о прочитанных книгах, о кино, о мыслях. А для нее главной была только одна мысль, только один вопрос – почему? Как он мог ее бросить? Однажды она даже попыталась его об этом спросить. Сергей не замялся, не ушел от ответа – мол, подрастешь, поймешь, – нет. Он просто не понял – о чем она спрашивает. Удивился:
– Я тебя вовсе не бросил. Я все так же тебя люблю, мы видимся, встречаемся, разговариваем. Ну, может, немного меньше, чем раньше, но, в общем, ничего же не изменилось.
Вот как, как можно объяснить ему, что изменилось все? Что весь теплый, уютный, привычный мир, который она считала таким незыблемым, рухнул в один момент. Как жить среди обломков?