— Черт побери, — отозвалась Толстуха Бев, бросив на нее быстрый взгляд, — на себя посмотри, Арлин.
Исабель побагровела.
— А я про кого, черт побери? — ответила Арлин, запустив пальцы в свои черные волосы и дергая их. — Я пошла покрасить корни, и цвет не получился.
И это было правдой, если бы кого-нибудь заинтересовала прическа Арлин. На макушке волосы были ярко-оранжевые, а остальное оставалось темно-коричневым.
— И девица сказала, что она не смогла сделать завивку клиентке утром, при такой жаре. Волосы стояли дыбом на голове у бедняжки.
— Я слышала, что открылся новый салон в Хенкоке, — вступила Исабель, стараясь отвлечь разговор от темы волос. — Они предлагают бесплатную косметику в июле, чтобы привлечь клиентов. — И добавила лихо: — Я думаю, будет одно удовольствие войти туда одной, а выйти другой.
Ей показалось, что она увидела вспышку отвращения в глазах Эми.
— Это вряд ли, — сказала Арлин категорично. — Они просто раскрашивают тебя, как мертвеца, чтобы продать товар.
— Ладно, — сказала Исабель, — хватит, наговорились, забудь, что я сказала.
В церковной комнате для собраний крутился огромный вентилятор, но толку от него не было. Воздух был затхлый, и пахло старостью, как если бы жара выпустила на волю пот, годами копившийся в дощатом полу, на стенах, на бревенчатом потолке. Бесчисленные собрания, проходившие здесь: отряды беспокойных, шумных отроковиц, девочек-скаутов (малышка Пемми Мэтью однажды уписалась — струйка текла по ноге в красную туфельку, но Пемми торжественно воздевала руки в честь Бога и отечества), бесконечные часы за кофе после службы, когда диаконы в темно-серых брюках чинно присутствовали, поедая пончики, пока их жены болтали, бесчисленные заседания Исторического общества (темой доклада Давинии Дейбл был первый в Ширли-Фоллс унитаз со сливом, который, согласно ее изысканиям, был установлен в поместье судьи Крейна) — все эти события в комнате для собраний, казалось, испускали в жаре свой собственный тревожный запах, и это надоедало, оглушая и вызывая ностальгию.
Исабель вернулась в комнату, пол скрипел под ее черными лодочками, взяла раскладной стул, ощутив холод металла. Она замешкалась, не зная, куда его поставить.
Несколько женщин уже пришли. Они сгрудились у столика с огромным термосом, на котором черным фломастером было выведено «ЛИМОНАД», башня пластиковых стаканов возвышалась рядом с ним. Женщины кивнули Исабель, пошевелили пальцами в непринужденном приветствии, но они были погружены в разговор, и никто не предложил: «А, Исабель, идите сюда и выпейте чего-нибудь холодненького».