— Все они как дети малые. — Дотти потянулась за сигаретой.
— Да, это правда.
Она должна набраться сил и честно сказать Дотти, что с трудом верит в НЛО и что она беспокоится по этому поводу. Они дружат много лет и должны поставить точки над «і».
— Уф, — сказала Бев, наклонившись через стол к Дотти, — мои кишки взбесились. — Она рывком отодвинула стул и встала. — Звиняйте, — сказала она, — но я пойду и постараюсь выдавить арбуз.
Она видела, как слезы брызнули из глаз Дотти, и если бы она не боялась, что арбуз лопнет, то не встала бы со стула.
— Стейси родила ребеночка, — сказала Эми.
Исабель подняла глаза от плиты и посмотрела на Эми:
— Уже?
Эми кивнула.
— Родила, — повторила Исабель, — уже родила?
— Да. Родила. Ее мать позвонила. — Эми встала и начала убирать посуду.
— Расскажи мне. — Глаза Исабель следовали за Эми, она побледнела, настаивая на ответе.
— Да нечего рассказывать, — ответила Эми, пожав обнаженными юными плечами, которые замерцали, когда она потянулась в своей маечке без рукавов. — Родился ребенок — и дело с концом.
Было хамством так говорить с матерью, но она теперь всегда так разговаривала с ней — откровенно грубо, презрительно. До этого лета она себе такого не позволяла.
— Вряд ли с концом, — сказала Исабель. — Это вряд ли.
Эми не ответила, ненавидя сам тон заявлений родительницы — самодовольные, всезнающие замечания ее повисли во влажной атмосфере кухни.
«Я знаю кое-что, тебе еще не известное, — говорила мама, когда Эми была маленькой, — так что поверь мне». Это значило, что в своем превосходстве знания и опыта Исабель не считала Эми достойной объяснений.
— Разве Стейси никогда об этом не говорила? — Исабель спросила нерешительно, сворачивая салфетку в тугой рулик и глядя искоса на Эми, которая продолжала убирать со стола.
— О чем — об этом?
— Чтобы отдать ребенка.
Лицо Эми на мгновение омрачилось, как будто она пыталась вспомнить, что Стейси говорила.
— Я думаю, она боялась рожать, — признала она, ставя тарелки в раковину. — Она никогда не жаловалась, это точно, но думаю, она боялась, что будет больно. Хотя ее мама сказала мне, что все прошло нормально.
Эми вспомнила женщину в учебном фильме, который отец Стейси принес однажды: лицо, искаженное до неузнаваемости, признаки невыносимой боли.
— Это действительно так больно?
Эми отвернулась от раковины, задав вопрос с неожиданной искренностью.
— Да уж, удовольствие небольшое.
Исабель перестала складывать салфетку и выглянула в окно. На ее лице — Эми успела заметить, прежде чем мать отвернулась, — появилась озабоченность и крайняя уязвимость, Эми увидела тревогу в лице — мать пыталась не заплакать.