Как она им это объяснит? Как она выговорит: «О, мне очень жаль. Я только что выбросила торт»?
Обе дверцы автомобиля захлопнулись одна за другой, и она сразу поняла, что Эмма Кларк с такой силой хлопнуть дверцей не может. Потом ее сердце застучало еще быстрее: ночной кошмар становился явью — на нее нападут в собственном доме, в темноте, и соседи ничего не услышат.
Она быстро подперла креслом дверь, фарфоровый сливочник упал на пол и разлетелся на мелкие кусочки с тихим звуком. Осколки лежали на линолеуме, как маленькие растоптанные ракушки.
Сильный стук в дверь качнул шторы на окнах. Исабель пронзительно крикнула:
— Кто это? Уходите! Я позвоню в полицию!
— Мы из полиции, мэм, — ответил из-за двери спокойный, ровный голос, звучащий и внушительно, и несколько буднично. — Полиция штата, мэм. Мы ищем девушку по имени Эми Гудроу.
В памяти Эми то, что произошло в этот вечер, еще долго оставалось чередой бессвязных образов и ощущений: например, едкий соленый привкус во рту, от которого она не могла избавиться. Она долго отплевывалась, зайдя за прачечную: наклонилась, сплюнула и, когда рот снова заполнился слюной, сплюнула опять — не помогало. Неизведанный до сих пор, странный солоноватый вкус чего-то (когда она сплевывала в туалетную бумагу в маленькой темной ванной Пола, оно оказалось похожим на какие-то гнойные сгустки) забивал все мельчайшие, потаенные изгибы нежной оболочки у нее во рту. Меньше всего она была готова к такому и потом, ни плюясь за прачечной, ни куря сигарету, не могла отделаться от этого вкуса. У нее в голове этот вкус смешался с образом (хотя многое стерлось из памяти, но она не могла забыть повязку на колене, зубы, золотую серьгу) трупика в багажнике автомобиля — уже не человека, она даже не сразу поняла, что это такое, пока Пол не показал на оскаленные зубы. А потом — дикое ощущение, когда накатило безмолвное что-то. Что?
Поднимаясь по лестнице в квартиру Пола позади него (темные ляжки, обтянутые джинсами, двигались вверх по лестнице), Эми знала, что попросит у него денег, потому что ей срочно нужны деньги, и она вдруг поняла, что надо делать. Он дал бы ей и так, она была почти уверена в этом. Но она отчаянно нуждалась в деньгах, а он каким-то непонятным ей образом отчаянно нуждался в ней (не в ней, она понимала это, ему нужен был ее рот или руки). И как она могла сказать: «Нет», а затем попросить у него денег?
В темноте он расстегнул брюки и взял ее за голову, большие руки обхватили ее с двух сторон, и ей это понравилось, но, когда ее лицо, ее рот, прижались к содержимому его ширинки, она почувствовала запах немытого тела, едкое зловоние, пот. Она определенно различала слабый и приторный запах его недавних испражнений, небольшие следы после небрежного подтирания — и она чуть не заплакала: оттого, что лицо ее прижали к той части его плоти, которую он вынимает из брюк в туалете, и оттого, как тверда была эта плоть во рту, и оттого, что она не знала, что с ней делать.