— Бедняжка, — грустно начала Стейси, но тут в школе загремел звонок, и они с Эми переглянулись. — Хоть бы кто-то сказал ей, как это некрасиво, когда одежда электризуется и прилипает к телу.
Поздно вечером, укутавшись в стеганое одеяло, Исабель полулежала на кровати в желтом круге света от лампы с «Гамлетом» на коленях. Она боролась с Шекспиром. В первую очередь — физически, потому что глаза у нее слипались, она с трудом открывала их снова. Она постаралась сесть прямее, но все равно дело не двигалось дальше второй страницы. Просто поразительно, как веки захлопывались сами собой на одном и том же месте. Убедившись, что Эми крепко спит, Исабель встала, спустилась в кухню, налила себе чаю, поплотней запахнула халат, уселась за стол и принялась читать и перечитывать стихотворные строки, покачивая в такт ногой в махровом шлепанце.
Чтение давалось ей с трудом. Очень, очень сложная вещь. Она не ожидала, что будет настолько тяжело, что ей буквально приходилось подавлять панику.
Ему подвластных, в пользу короля;
Взамен чего покойный наш король
Ручался равной долей, каковая
Переходила в руки Фортинбраса,
Будь победитель он…
Вот как это понять? В кухне было тихо.
Она отпила чаю и посмотрела в окно. В щелке между белыми шторами чернел оконный проем, Исабель встала и поплотнее сдвинула занавески. Раньше она никогда не спускалась на кухню одна в такое позднее время. Она вернулась за стол, сделала еще глоток чая и взгляд ее скользнул и выхватил строчки из книги:
Каким докучным, тусклым и ненужным
Мне кажется все, что ни есть на свете!
Глядите-ка! А вот это она понимала. Исабель прижала страницу пальцем. И это ведь Гамлет сказал: «Каким докучным, тусклым и ненужным… все, что ни есть на свете!».
Господь свидетель, были времена, когда весь мир казался ей тусклым и ненужным — как же хорошо Гамлет выразил это! Ее охватил настоящий восторг оттого, что они с Гамлетом неожиданно стали как будто друзьями. Проснувшись окончательно, она прошептала начало строфы:
О, если б этот плотный сгусток мяса
Растаял, сгинул, изошел росой!
(Мгновенно ей представился ромштекс, который она забыла вытащить из морозилки в воскресенье.) Она поджала губы, глотнула чаю и перечитала снова: «О, если б этот плотный сгусток мяса / Растаял, — (Гамлет, вне всякого сомнения, был крепким и мускулистым мужчиной, она на всякий случай заглянула на обложку, где был нарисован его портрет), — сгинул, изошел росой!»
Дальше — больше. Исабель кивнула. Она и сама пережила такое — желание испариться, растаять. Не то чтобы она страстно желала стать росой, но мысль об этом была ей приятна, ведь потому-то она, собственно, и читала Шекспира. Шекспир — гений, а гений все может выразить такими словами, которые никогда бы не пришли в голову простым смертным.