Она больше не смотрела на дождь, надеясь на продолжение поцелуев, на то, что он снова коснется ее волос. Но он не двигался, он казался сонным, спина его упиралась в двери, пальцы бесцельно гладили руль.
— Расскажи о своей подруге Стейси, — сказал он.
— Что вы хотите знать?
Мистер Робертсон смотрел, как его палец сползал по рулю, и сказал лениво:
— Она предпочитает действовать, а не мечтать, правда?
Эми пожала плечами.
— И кто ее приятель? — спросил мистер Робертсон.
Она рассказала ему, что Пол Биллоус прежде был футбольной звездой, а теперь работает на заправке в Саноко на Фабричном шоссе.
— Он плакал, когда Стейси его бросила, — прибавила она и тут же спохватилась. Это делало Стейси привлекательной и желанной.
— Его сокровищница истощилась, — сказал мистер Робертсон без улыбки, его пальцы перебирали волосы Эми, глаза все еще были полузакрыты.
— Не надо было рассказывать это, — сказала Эми, — и дело не в том, что Стейси просила не говорить…
Но он прервал ее, взяв за руку:
— Я не выдам ваших секретов.
Он обхватил губами ее палец, и она больше не думала ни о Стейси, ни о Поле.
Мисс Давиния Дейбл — учительница математики, чье падение со ступенек погреба привело к появлению у нас мистера Робертсона, уже исцелилась от травмы черепа, провела скучную и раздражавшую ее весну дома взаперти и теперь планировала осенью вернуться в школу. Пришло время этому самому Робертсону сматывать удочки! Но, празднуя день рождения ветреным днем в начале июня, Давиния Дейбл решила прокатиться по дорожке на штуковине, которая на самом деле была огромным трехколесным велосипедом, перевернулась на асфальте и сломала ногу. Ее шестидесятитрехлетний брат, бледный и перепуганный, чувствовал свою вину — именно он подарил ей этот велосипед, у которого было одно огромное колесо впереди и два маленьких сзади. Он надеялся, что сестра летом сможет кататься в город за мелкими покупками, приторочив соломенную корзину к рулю. Положит туда книги из библиотеки или буханку хлеба, например. Но вот она лежит, растянувшись на земле, а туфля ее улетела на клумбу гиацинтов.
Так что Эмме Кларк, жене Эйвери, пришлось навестить ее в больнице. Эмма Кларк была членом комитета при конгрегационной церкви, и настала ее очередь проведывать больных. Она стояла у спинки кровати, грациозно скучая, и обсуждала цветы на окне и больничную еду, стараясь не замечать неприятного запаха, который наполнял больничную палату.
Похоже, Давиния Дейбл лежала в жару, ее лоб блестел, а щеки пылали. Но она не останавливаясь говорила о том, как скучает по школе. Эмма Кларк в какой-то момент решила рассказать ей о девочке — дочери психиатра, которая ходит в школу уже на приличном сроке беременности, и о том, что в школе всем на это наплевать.