Они сидели на обитых бархатом пуфиках в кабинете Эфросин. Пару раз женщина брала Марию за руку, в остальном же, как всегда, была не слишком сентиментальна. Она начала с рассказа о том, откуда берутся дети. Как мужчина вводит свой член во влагалище женщины и заполняет его семенем.
Для Марии рассказ не стал новостью: девочка видела, как спариваются овцы и козы, к тому же она смутно припоминала, как просыпалась ночью от стонов отца, грубо вторгавшегося в лоно жены. Эфросин называла это половым актом. Женщина отметила, что этот самый акт приносит большое наслаждение. Эта новость удивила Марию.
– Для многих это единственный способ приблизиться к другому человеку, – продолжала Эфросин.
Она улыбнулась той странной улыбкой, которую часто видели на ее устах.
– Потому-то этот акт и называют любовью, – рассмеялась женщина.
Девочка изумленно уставилась на Эфросин, прежде она никогда не встречала человека, который бы мог смеяться с опущенными уголками губ.
Последовала долгая пауза, словно Эфросин требовалось время для того, чтобы сочинить нужные объяснения. Существуют ведь границы того, что следует знать семилетке о всяческих безумствах и извращениях.
– Есть женщины, которым соитие с мужчиной доставляет огромную радость. Те, что работают у меня, как раз из таких.
Мария вспомнила мать. Нравилось ли ей ЭТО? В голосе Эфросин слышались нотки сомнения.
– А Мириам? – пискнула малышка.
Эфросин глубоко вздохнула и констатировала:
– У иудеек с этим обычно проблемы.
Женщина замолчала, вспоминая всех иудеек, перебывавших в ее заведении. Отчаявшиеся, с неистребимым чувством вины и раскаяния. Вечером, когда они приводили себя в порядок, можно было услышать, как они с тоскою шепчут молитвы своему богу, единолично властвующему над их сердцами. Что она могла сказать маленькой девочке?…
– Согласно вере, в которой они были воспитаны, соитие с тем, кто не является законным супругом, – смертный грех. Потому они называют нас шлюхами, в их глазах мы – нечистые.
Мария напряглась. Рассказ Эфросин разбудил воспоминание – голос матери. «Если Мария – плод греха, значит, я – шлюха». Глядя прямо в глаза Эфросин, твердым голосом девочка произнесла:
– Я нечистая.
Эфросин попыталась скрыть изумление.
– Ты невинное дитя. Не понимаю, с чего ты взяла это.
– Они так сказали.
Установилась тишина. Слышно было, как капли первого за эту осень дождя ударялись о розовые бутоны в саду. Марии было жаль смотреть на это.