– Она талантлива и старательна, светлая головка, – толковали женщины за обедом.
Мария научилась у Мириам читать. Однако Мириам не слишком хорошо владела письмом, и Леонидас был недоволен.
Шло время.
Эфросин позволила Мириам находиться при девочке даже после того, как прибыл новый учитель. Он должен был преподавать Марии греческий и латынь. Эригону эта работа была совсем не по душе. Однако он был рабом, а значит, не мог противиться воле хозяина, римского трибуна, который одолжил Эригона Леонидасу.
Для Марии же игры закончились, теперь каждое утро она проводила в кабинете Эфросин в компании человека с суровым лицом и жесткими требованиями. Латынь была красива, хотя поначалу грамматика вызывала известные затруднения. Больше всего Марии нравилось, когда Эригон читал ей длинные греческие предания. Каждый день он рассказывал ей какую-нибудь историю, а домашним заданием было записать ее по памяти. И Мария писала о замечательных приключениях Персея, сразившего Горгону; об Асклепии, сыне Аполлона и красавицы Коронис, основоположнике медицины, и о полном опасностей путешествии аргонавтов, когда Ясон украл золотое руно.
Любимая легенда Марии была о Деметре и Персефоне. Мрачный властелин подземного мира выкрал Деметру. Девочка плакала, жалея несчастную мать, которая бродила по свету в поисках дочери.
Мария все еще делила комнату с Мириам, но разговоры по душам стали реже. Мириам дрожала от ужаса, когда девочка рассказывала о том, что каждую весну Деметра поднимается из подземного мира, чтобы дать полям и посевам силы зеленеть и расти.
– Это же языческие боги, Мария. Идолы, понимаешь?
На следующее утро Мария набралась мужества и спросила своего учителя:
– Деметра – идол?
Эригон засмеялся, в первый и последний раз.
– Тебе это лучше знать, ведь ты принадлежишь к избранному народу с единственным истинным Богом.
Мария ничего не поняла, но не посмела переспрашивать. Когда Эригон заметил ее недоумение, он пояснил:
– Можно сказать, и Деметра, и Персефона – символы. Символ – это обозначение чего-то, что есть в жизни каждого из нас, но непонятно нам.
Это объяснение не прибавило Марии ума, но слова отложились в памяти.
Как и все посетители дома веселья, Эригон был любопытен. Он повсюду следовал за златовласой Сереной, будто мотылек за огоньком, не упуская случая поприветствовать ее, и просто пожирал глазами. Однако никогда с нею не заговаривал, для этого он был чересчур робок. Такое внимание льстило Серене, и она частенько придумывала себе дела в кабинете во время урока, входила, извинялась и уходила, вызывающе покачивая бедрами.