Старуха погрустнела.
– Я надеялась, новый мессия восстановит на земле женское могущество.
Мария заплакала.
– Ничто не изменится, – наконец смогла она вымолвить. – Апостолы – иудеи, воспитанные на древних предрассудках. Они уверены в том, что у женщины нет души и лишь мужчина может называться человеком.
– Это касается не только иудеев. Во всем мире уходит время Богини. Люди оставляют земледелие, забывают о вечном ходе жизни, о Рождении. Грядет время больших городов, время торговли.
Их прервала молодая жрица, сообщившая, что группа женщин из порта ожидает в саду. Старуха пояснила:
– Мы собираем блудниц в группы, лечим их телесные и душевные болезни как можем. Здесь они могут отдохнуть, вымыться и получить новую одежду. К сожалению, это все, что мы можем для них сделать.
Мария подумала о словах Иисуса и обо всем, что она упустила.
«Я был голоден, и вы дали мне пишу. Я жаждал, и вы напоили меня. У меня не было где преклонить голову, и вы позаботились обо мне. Я был болен, и вы призрели меня, я был в темнице, и вы навестили меня».
Когда они прощались в саду, солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Начался новый жаркий день.
– Могу я прийти сюда еще раз?
– Приходи пораньше, утро для меня лучшее время.
Мария миновала сад, избегая смотреть в сторону ярко раскрашенных женщин.
У Меры сидела бледная и уставшая Ливия. Ребенок спал, Мария на прощание прошептала Мере:
– Я вернусь завтра.
За воротами храма ее ждал Леонидас.
Когда Мария рассказывала Леонидасу о разговоре со жрицей, то вдруг осознала, насколько нелепо было все произошедшее утром.
– Ты рассказала! – Он отказывался ей верить.
Мария помолчала немного, а потом уверенно сказала:
– Она знала.
Леонидас покачал головой.
– Не думаю, что жрицы умеют смотреть в прошлое. Потому-то они так искусно и читают чужие мысли.
– Это разве не одно и то же?
– Мне так не кажется.
– Я решила отдать мои грязные деньги храму, чтобы помочь блудницам Селевкии.
– Делай как знаешь.
Он всегда становился немногословным, когда речь заходила о подарке старого трибуна из Тиверии. Она сменила тему:
– Ты рад появлению младенца?
– Конечно. Я рад за Меру. И за Ливию.
Она поняла: с мужем Меры, хвастливым и властолюбивым Никомакосом, возникли какие-то проблемы. Теперь, когда у него родился сын, о будет иметь больший вес.
На рассвете следующего дня Мария шагнула в ворота храма Изиды и наткнулась прямо на вчерашнюю старуху, которая опять предложила отведать свежего хлеба.
На этот раз она разожгла масляный светильник. Он немногое мог осветить в круглом темном помещении, но, по крайней мере, позволял видеть друг друга.