Боб Смит, А.К.А. Смайт Роберте, Роберт П. Смайти, Клаудио Норьега и Джек Фронс
– Алло? – отвечает моя вдова и ее голос потрескивает, как ключ в ржавом замке.
– Миссис Б.? – осведомляется мужской голос.
Моя вдова осторожна, но вежлива: женщина, привыкшая отдавать свое время и доверие людям, которые, почти всегда, отвечали ей добротой и великодушием. Но она ненавидит телефонную рекламу, в особенности тех наглых брокеров, что наживаются на пожилых людях – по теленовостям в последнее время часто о таких рассказывают, и в листовках службы безопасности тоже. Она с минуту молчит и потом еле слышно шепчет:
– Да?
– Меня зовут Боб Смит, – отзывается позвонивший, – и я нашел ваш ридикюль. Кто-то, видимо, выкинул его в мусорный бачок возле «Маки» – наличных, конечно, не осталось, но ваша кредитная карточка цела, и права, и все такое. Послушайте, я думаю, не завезти ли вам… конечно, можно бы отправить почтой, но в наше время разве можно доверять почте?
Моя вдова согласно хмыкает. Она тоже не доверяет почте. Хотя, по правде сказать, она никогда об этом не думала. Она прикрывает глаза и представляет почтальона в серо-голубых шортах с черной полоской вдоль бокового шва, с аккуратной старомодной стрижкой, и как он улыбается, а глаза так и шарят по сторонам, будто его все касается, будто он патрулирует улицы по обе стороны от ее дома и заодно наполняет почтовые ящики. Может быть, она и доверяет почте. Может быть.
Боб Смит говорит: «Посылка идет три дня, и мне еще придется искать коробку…».
Моя вдова отвечает, как и надеялся Боб Смит, она говорит:
– О, мне не хотелось бы доставлять вам столько беспокойства. Я бы подъехала к вам сама, но без очков… Видите ли, они остались в ридикюле, и другая пара у меня есть, даже не одна, но понимаете, я не могу…
– Все в порядке, – воркует он, и его голос льется как сладкая водица в детскую чашечку. – Я буду рад вам помочь. Да, тот адрес, что у вас в правах, правильный?
Моя вдова ждет его у дверей, когда он подходит к воротам: ноги как щепки, волосы – крашеный пушок, зачесанный торчком, словно у тех комедиантов эры наших отцов, а лицо все в морщинах, и, когда он улыбается, глаза совсем исчезают в складочках кожи. При мне он бы шагу не сделал за ворота, как бы стар или немощен я ни был – это недобрый человек, а моя вдова этого не видит. «Осторожней, милая, – сказал бы я ей. – Присматривай за этим типом».
Но она улыбается своей чудесной улыбкой, и на щеках ее все еще появляются ямочки, а лицо спокойное и сияет радостью, и…
– Здравствуйте, здравствуйте, мистер Смит, – говорит она, – не зайдете ли в дом?