— Пекки! — пыталась она закричать, но понимала, что это только бульканье и бормотание.
Тьма охватила ее. Она глубже и глубже погружалась в нее. Еще пыталась бороться, делая отчаянные усилия, но понимала, что побеждена. Волны сомкнулись над ней, она потеряла сознание…
Спустя много часов Равелла поняла, что колеса еще движутся. Она чувствовала их, чувствовала движение своего тела. Она лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как рассеивается темнота в голове. Но она еще ощущала эту темноту, которая отравила ее и против которой она боролась в ужасающем бессилии.
Тело ее казалось свинцовым, отказывалось подчиняться.
Равелла чуть-чуть подвигалась и поняла, что слабость вызвана лекарством. Наконец, голова ее начала работать. Она вспомнила, как шла по Хилл-стрит, вспомнила причину, по которой оказалась там, экипаж, ожидающий ее, свой ужас, когда ее схватили и заставили пить какую-то гадость.
Она протянула руку и коснулась рта. Губы были разбиты и болели. Где она? Что случилось?
Опекун в опасности! Память вернулась к ней с пронзительной силой. Он в опасности. Она старалась поехать к нему, но потерпела неудачу. Но потерпела ли? Шум колес еще слышался. Ее куда-то везли. К нему?
Она в фургоне. Хотя она никогда не бывала в них раньше, ошибиться не могла. Крошечная повозка двигалась и тряслась на ухабистой дороге. Она лежала на койке, поднятой над полом на высоту кровати. Очевидно, выше была еще одна койка.
В центре фургона стоял стол, маленький, сколоченный из необструганных досок, и два стула. На стенах висели корзины, связки лука, тряпки, щетки, кастрюли, пучки трав и много других странных вещей, которых Равелла никогда не видела раньше.
Крыша была низкой. Над столом висел фонарь. Свет, однако, шел не от него, а от двух маленьких окошек, расположенных на обеих стенах фургона и завешенных яркими красными кусками материи.
— Как я могла очутиться здесь? — громко спросила Равелла.
Голова болела невыносимо, но, казалось, с каждой минутой она чувствовала себя лучше. Сознание прояснилось, и теперь она могла спросить себя, зачем ее отравили, с какой целью.
Приступ тошноты заставил ее схватиться за край койки. Она сказала себе, что должна встать, и заставила ноги опуститься на землю. Она посмотрела на них и снова пришла в ужас: ноги были босые, а ее единственной одеждой была драная юбка, заплатанная и не слишком чистая. Равелла ясно вспомнила платье, в котором была накануне вечером.
Оно исчезло. Ее одежда исчезла, на ней оставалась только тонкая розовая блузка, рваная и без рукавов.
Шок быстро поставил ее на ноги. Держась за койку, боясь, что снова потеряет сознание, Равелла стояла, пытаясь сообразить, что делать дальше.