Однако безобразия Мелкомба, а другое слово трудно было подобрать, продолжались без всякого осуждения и видимого недовольства. Правда, существовало несколько домов, в которых его не вносили в списки приглашенных, где молодые дамы с ревнивыми мужьями торопились в деревню, стоило только герцогу бросить взгляд в их направлении, были матери, чувствительные дочери которых бледнели при одном упоминании его имени. Но никаких общих действий против герцога не предпринималось, и его ужасное поведение терпели только потому, что, что бы он ни делал, как бы ни возмущались враги Мелкомба, женщины всех возрастов все равно продолжали любить его.
Какое колдовство влекло их? — хотелось бы знать лорду Брора. Наблюдая за герцогом, он, кажется, нашел ответ. Дело было не только в прекрасной внешности, ширине плеч, мужественности фигуры. Он был красив, но не только физическое совершенство привлекало к нему слабый пол. Возможно, то было полное равнодушие, его цинизм и томная скука, как будто он перепробовал все плоды жизни и нашел их горькими. Кроме того, Мелкомб обладал высокомерием и гордостью, которые требовали не только послушания, но и были своего рода вызовом, которому не могли противостоять женщины.
Медленно, как будто каждое движение требовало усилия, герцог положил карты на стол. Его веки опустились, казалось, что он едва может заставить себя следить за игрой. Но его противник, молодой человек, чьи дрожащие пальцы последние полчаса выдавали волнение, вдруг бросил карты на пол.
— Проклятие, Мелкомб, ты снова выиграл! Это невыносимо! Никому в мире не может так везти!
— Вы, конечно, не спрашиваете, как я играю? — спокойно спросил Мелкомб, лениво растягивая слова.
— Господи, конечно нет. Я же не дурак. Просто вам везет, как старому Нику, и вы знаете это. Все, кто играет против вас, олухи, и я получил этот урок еще на прошлой неделе. Как…
Молодой человек внезапно упал в кресло.
— Со мной покончено, Мелкомб. Я дам вам расписку, но вам придется положить мне пенсию, если вы не захотите, чтобы меня заточили на флот.
Губы герцога скривились в усмешке.
— Не могу представить вас на флоте, Родерик, что же до пенсии…
Его светлость колебался, как бы подбирая слова. Казалось, он смотрит на карты, лежащие на столе, однако он знал, что кто-то вошел в комнату. Действительно, вошел человек, и, когда он заметил герцога, глаза его сузились.
Некоторое время он стоял в дверях, как бы решая, войти или нет. Затем быстро прошел к стулу у окна и сел спиной к игрокам.
— Что до пенсии, — продолжал герцог, как бы размышляя. Голос его при этом стал тихим и спокойным, но к человеку, сидящему у окна, доносилось каждое слово. — Нет, Родерик, я скорее порву твою расписку, чем ты станешь зависеть от меня. Я нимало не желаю связывать себя ответственностью. У меня и так полно забот.