— Так красиво! — сказала Равелла Адриану, глядя вниз на Линке. Летняя жара сделала его как бы плавающим в тумане, плодом воображения, поэмой в сером камне.
Ее слова нарушили молчание, и Адриан, казалось, очнулся от мечтаний. Он посмотрел на Равеллу, потом на Линке, потом снова на нее.
— Как жалко, — внезапно сказал он, — что человек, которому это все принадлежит, не ценит эту красоту.
— Герцог? — спросила Равелла.
— Герцог, — кисло повторил Адриан.
— У него большой дом в Лондоне, друзья, обязанности. Как он может быть здесь все время?
— Он почти не бывает здесь, — сказал Адриан, — а когда бывает, то с веселыми беспутными друзьями, которые играют и танцуют всю ночь напролет и слишком устают, чтобы утром отправиться верхом. Посмотрите на этих лошадей, вы знаете, какие это прекрасные животные, но месяц за месяцем они вручены лишь заботам грумов.
Равелла помолчала.
— Возможно лучше, когда опекун приезжает сюда, не критиковать его, а принять более приветливо.
— Мы приветливо встретили герцога? — Адриан рассмеялся как злой шутке. — Да я один-единственный раз разговаривал с ним тогда у нас дома. Герцог не имеет желания знакомиться с нами или с кем бы то ни было в графстве. Вокруг живут прекрасные люди, правда, прекрасные. Кузен моего отца лорд Килбрейс и его семья живут в двадцати милях отсюда, но их никогда не приглашали в Линке, впрочем, они бы не поехали, если бы и пригласили.
— Почему? — резко спросила Равелла.
— Я не могу объяснить, Равелла.
Адриан закусил губу, зная, что и так сказал слишком много.
— Это абсурд! Конечно, вы можете объяснить. Что сделал мой опекун, что вы говорите о нем в таком тоне? Это уже не в первый раз, Адриан. Мы уже ссорились по этому поводу. И не только вы. Ваш отец, миссис Мохью, старый мистер Банкс, библиотекарь — все намекают на что-то. Теперь вы. Вы должны объясниться, Адриан.
Адриан толкнул лошадь и повернулся лицом к Равелле.
Ее глаза более яркие чем обычно горели гневом, рот был плотно сжат. Солнце освещало ее лицо, она была прекрасна, столь прекрасна, что сердце Адриана сжалось при взгляде на нее. Она едва узнала его голос, когда он сказал:
— Равелла, вы выйдете за меня?
Она на миг замерла, потом побледнела, а глаза ее потемнели.
— Почему вы спрашиваете меня об этом?
Ее жалобный тон, казалось, придал ему сил. Он взял ее руку.
— Потому что я люблю вас, Равелла, и потому что хочу увести вас… от этого.
Жестом он указал на Линке.
— Увести меня оттуда? — повторила она, а потом, словно буря чувств прорвала плотину, добавила: — О, Адриан, как вы могли все испортить! Я думала, мы друзья, я доверяла вам. Я никогда не думала, что вы можете быть таким ужасным, таким жестоким — любить меня.