— Слово чести, господин герцог.
— Благодарю вас, сэр.
Герцог повернулся к двери, но голос француза остановил его.
— Но, герцог, — улыбнулся француз, — может быть, вы позволите мне заехать в Мелкомб завтра? Я оценю честь быть представленным вашей подопечной.
Герцог колебался. Равелла протянула руку и коснулась его руки.
— Нет, — сказала она, — не позволяйте ему!
Но герцог не обратил внимания на ее тихий голос.
— Мы будем рады видеть вас в Мелкомб-Хаус, сэр, — официально сказал он, открывая дверь, чтобы Равелла могла выйти из комнаты.
Герцог не сказал ни слова, пока они не сели в карету, а потом резко, голосом, которого Равелла боялась больше всего, спросил:
— Почему вы здесь?
— Я приехала, чтобы найти вас. Вы обещали, что поведете меня на ужин, но была полночь, а я не могла найти вас. Швейцар в Белчестере сказал, куда вы поехали.
— И вы уехали, не сказав Гарриэт?
— Да. — Голос Равеллы стал совсем тихим. — Я забыла. Я вдруг испугалась без вас.
Герцог промолчал. Казалось, он не мог найти слов. Потом Равелла спросила:
— Но, пекки, что это за место? Первый человек, с которым я говорила, мистер Хопер, очень странный. Я думала, он сумасшедший. А граф, он напугал меня.
Она сидела на краешке сиденья, и в свете фонарей герцог мог видеть ее лицо, вздернутый подбородок и круглую шею. Ее маленький нос вырисовывался на фоне сиденья, красиво очерченные, чувственные губы слегка дрожали, а глаза с еще хранящимся в них страхом смотрели на него. Равелла хотела видеть, сердится ли он, потому что его холодный и властный голос тревожил ее.
— Вы должны твердо усвоить одно правило, Равелла, — назидательно произнес герцог. — Делать то, что вам говорят. Меня всегда слушаются, и это единственное, чего я жду от своих домашних, кто бы они ни были.
— Но вы не запрещали мне ездить в Уайт-Хаус, — возразила Равелла, — значит, я не ослушалась вас, поехав туда.
— Не старайтесь обмануть меня или себя. Вы хорошо знаете, что я ожидал, что вы останетесь с Гарриэт, и этого достаточно. Раз и навсегда, Равелла. Вы будете послушной, я требую этого.
— Да, пекки.
Равелла была близка к слезам, но не позволила им пролиться. Они ехали несколько минут в молчании, потом герцог сказал:
— Вы никому не скажете, где были, даже Гарриэт. Вы поняли? Вы никому не упомянете про Уайт-Хаус. Вы никогда не слышали об этом месте.
— Но положим, положим, что граф… — Равелла колебалась, — что-нибудь скажет.
— Если он нарушит свое слово, я разберусь с ним, — мрачно пообещал герцог.