— Случается, что даже они говорят правду, — улыбнулся капитан Карлион.
— Вы, правда, так думаете? — спросила Равелла.
— Да, — ответил он. — Разве вы еще не поняли, что я всегда говорю правду? Это одно из немногих достоинств, которым владеют живущие в Мелкомбе: всегда говорить правду, даже если иногда это граничит с грубостью.
— Пекки никогда не говорил, что я хорошенькая.
— Нет? Но может быть, вы не спрашивали его?
— Я думаю, что женщины, которые нравятся ему, непохожи на меня, — сказала Равелла так тоскливо, что капитан почувствовал гнев на равнодушие кузена.
— Я бы не беспокоился о том, что думает герцог, — сказал он, понимая бесполезность слов при ее очевидном обожании герцога. — На свете много других людей. Себастьян, как я часто говорю ему, становится старым и циничным.
— Он восхищается другими женщинами, — тихо произнесла Равелла.
Хью Карлион увидел боль в ее глазах, но был бессилен ей помочь.
— Мой кузен Себастьян — странный человек, — заметил он. — Как вы знаете, я очень его люблю, но даже не пытаюсь понять. Я только знаю, что он отличается от других людей, и поэтому ни одно из правил и установлений, применимых к ним, к нему не относится.
— Конечно, он совсем другой, я понимаю, — сказала Равелла с восхищением.
Они помолчали, потом Хью Карлион, стремясь нарушить это молчание, спросил:
— Я надеюсь, вы счастливы здесь, мисс Шейн?
— Вы не хотите звать меня Равеллой?
Он слегка поклонился:
— Почту за честь, если вы позволите. Но вы не ответили на мой вопрос.
— Конечно, счастлива. Я была бы ужасно неблагодарной, если бы не была. Только… Но давайте не будем говорить об этом. Я сегодня плохо соображаю, и мне стыдно, что я говорю с такими прекрасными людьми, как вы и леди Гарриэт о пустяках.
Хью Карлион встал и подошел к окну. Стоя спиной к Равелле, он спросил:
— Леди Гарриэт тоже счастлива?
— Да, кажется, она становится счастливее с каждым днем. Как будто она забывает несчастья последних лет. Иногда она говорит о них, и я думаю, как может человек перенести столько страданий и остаться таким добрым и милым?
— У нее всегда был такой характер.
— Иногда я думаю, что она очень одинока, — вздохнула Равелла.
— Но она, конечно, пользуется успехом теперь, когда снова появляется в свете? Вероятно, многие восхищаются ею?
— Да, ее часто приглашают танцевать. Я даже дразню ее иногда, что это я ее компаньонка, а не она моя. Но она ни капельки не думает о них. Видите ли, она любит единственного человека на свете.
— Единственного?
Хью Карлион повернулся к Равелле. Голос его звучал странно.
— Да, — продолжала Равелла. — Еще до замужества она полюбила одного человека, но он уехал… И больше никого не было… и не будет.