Ниари тоже посмотрел на них. Он увидел, что они еще не решили, соответствует ли он «профилю, который находдится в розыске» или нет.
Ниари понял, что охранники могут принять решение в любую секунду и затолкают его в одну из комнат, присвоив звание «потенциального угонщика» или «террориста». Он повернулся к кассирше и сказал:
— Мисс, присмотрите за моими вещами на секунду. Я сейчас вернусь.
Ниари направился в ближайший мужской туалет. Двое охранников последовали за ним, но в туалет не вошли.
В туалете Ниари быстро побрился, надел другую рубашку, завязал темно-коричневый галстук и аккуратно причесал волосы.
Выйдя из туалета, он прошел в ярде от сыщиков. Они проводили его взглядом до окошка кассира, но не сдвинулись с места.
Наполнить «профиль» излишними подробностями, размышлял Ниари, было значительно легче, чем казалось. Ниари знал, что душ, бритье, свежая одежда не вызывали ни у кого сомнения в платежеспособности человека.
Теперь Ниари приступил к самому сложному для него делу — предстояло написать письмо своим домашним. На почте он взял у кассира конверт и бумагу, а к окошечке социального страхования купил марку. Он не знал, с чего начать. Он никогда не писал писем жене.
«Дорогие дети. Я уезжаю на некоторое время. Если я вернусь…»
Он сощурился и, поразмыслив, вычеркнул слово «если», продолжая писать:
«Когда вернусь, я все расскажу. Я должен был сделать это. Я должен УЗНАТЬ, а поездка — единственный способ».
Ниари почувствовал, что его глаза наполнились слезами. Все-таки Брэд был прав: он ужасный плакса. Ниари посмотрел вокруг и убедился, что за ним никто не наблюдает. Он вытер глаза и продолжил писать:
«Мальчики, помогайте маме. Вы хорошие. На вас можно положиться. Я скоро вернусь домой и…»
«Я не имею права писать детям неправду, — подумал он опять. — Я причинил им много беспокойства. Возможно, они ненавидят меня сейчас или скоро будут ненавидеть».
Он должен попытаться объяснить им все. Он в долгу перед ними.
«Все это для вас ничего не значит, — писал он, — а еще меньше для вашей матери». — Он потер глаза. — «У каждого есть свое тайное желание. Я не могу этого объяснить. Когда ты хочешь попасть на звезду…»
Письмо выскользнуло из-под его руки и упало на пол. Ниари сидел жалкий, беспомощный, по его щекам катились слезы. Он уныло посмотрел на письмо, как если бы то лежало на дне моря, недосягаемое, на глубине нескольких миль. Он заставил себя наклониться и подобрать письмо. Не перечитывая его, он подписал: «Люблю, папа», — и вложил в конверт.
Ниари встал и очень медленно, словно старик, направился к почтовому ящику, бросил в него письмо и долго стоял, бессмысленно уставившись на надпись «Почтовое отделение», пока буквы не начали сливаться у него в глазах.