Свеча замигала и погасла.
— То было на войне, — сказал мальчик. — Сэр.
— У Шредер есть деньги, — напомнил Гарри мальчику. — Прикиньте, где ближайший город, и закупите провизии. Если спросят, отвечайте, что мы подумываем купить эту усадьбу, чтобы приспособить ее под охотничий домик.
Маджа уже не было видно.
— Шредер здесь, — донесся из темноты женский голос, жестко, как в немецком, произносивший согласные.
Гарри поднял голову и увидел входившую в комнату полногрудую блондинку.
Красотка, одетая во что-то серо-коричневое, заулыбалась.
— Должна признать, предыдущее место мне нравилось больше.
Гарри зажег свечу.
— Вы будете горничной при герцогине.
— Учитывая, кто эта герцогиня, я бы предпочла скрести котлы в Челси.
— Вы осмотрели ее багаж?
Вынув носовой платок, Шредер вытерла шаткий стул, стоявший напротив письменного стола, за которым сидел Гарри, и уселась на него с таким видом, словно находилась в гостиной.
— Ничего… ну, если не считать множества возмутительных предметов туалета, перьев, которых хватило бы набить матрас, и нескольких руководств по выращиванию тюльпанов… Не могу предположить, что дьявольский план, в котором она принимает участие, заключается в захвате рынка тюльпанов.
— Тюльпаны? — спросил Гарри, как если бы это могло прояснить дело.
Барбара только плечами пожала.
— И еще вот что, — сказала она, бросая на стол чистый белый носовой платок. — Обратите внимание, на нем вышита эмблема Наполеона.
На миг его сердце учащенно забилось. Но когда он поднял платок, то понял, что Барбара ошибается.
— У него золотые пчелы, — сказал он, дотрагиваясь до платка. — Эти же черные с желтым.
Шредер пожала плечами.
— Так сказала и герцогиня. Ее компаньонка любит вышивать этих насекомых везде, где только можно, на дамском белье и любом полотне. Имя ее компаньонки — леди Би Ситон, она золовка герцогини, если этому можно верить.
— Нам нужно обыскать ее саму, — сказал Гарри, на миг отдавшись ощущению скользящей мягкости батиста под своими пальцами.
Шредер подняла бровь:
— Эту миссию вы оставляете старшему по званию?
Гарри уронил платок.
— А Диккан уверил меня, что у вас хорошие манеры и вы послушны.
Она рассмеялась приятным горловым смехом.
— Он, должно быть, думал о своей лошади… — Когда Гарри промолчал, Барбара вздохнула: — Неужели вы хотите посягнуть на неприкосновенность герцогини?
— У нас нет выбора. Вы одна работаете на Диккана. Как вы думаете, он мог бы обвинить свою кузину в предательстве, если бы не был уверен?
— Насколько я слышала, обвинять ее стали со слов Хирурга, а Диккан просто боится за нее. Не ее. Звучит несколько менее… зловеще.