— Ишь ты как закрутил, ‑ прервав Ляпунова, качнул головой Митрий Флегонтыч.
— Вот и в твоей челобитной одного письма не достает, друже Митрий. Не забудь приписать.
— Был бы прок, ‑ буркнул Капуста и снова потянулся к оловянному кубку.
— А про то государю решать. Прислал ко мне царь Федор Иванович приказного человека из Разряда[92], чтобы слезную грамоту мою проверить, дознаться, отчего поместье запустело. От голоду, лихого поветрия, государева тягла или самого дворянина служивого, от его небреженья? Две недели ездил приказной по сельцам да погостам с обыском. До всего дознался и государю доложил, что поместье от опричных дел да ливонских тягот запустело. Царь Федор Иванович смилостивился и льготы мне на оные годы дал.
— Так поправил ли дело, Прокофий Петрович? ‑ вопросил Капуста.
— В первые годы, когда поместью моему облегчение дали, крестьяне малость выправились. Зачали десятины пахать, хлебушком обзавелись, избенки новые срубили, А потом новая поруха вышла. Мне‑то поместьем кормиться надо да цареву службу справлять. Изделье крестьянам на два дня увеличил, оброк деньгами на себя стребовал. Взроптали мужики!
— Велик ли оброк с оратая берешь? ‑ поинтересовался Истома Пашков, распахнув голубой зипун.
— По три рубля, двадцать алтын да четыре деньги с сохи[93], друже Истома Иванович, ‑ ответил Ляпунов.
— Ох, свирепствуешь, Прокофий Петрович, ‑ ахнул Митрий Флегонтыч. ‑ Уж на што я с крестьянами крут, но и то токмо по два рубля с полтиной взимаю. Не зря у тебя крестьяне бунтуют.
— Крестьяне нонче всюду гиль заводят. По всей Русн смута зачинается. У меня в поместье приказчика насмерть дубинами побили. Чего доброго, и хоромы спалят, ‑ проворчал Истома Пашков.
— Худо живем, братцы, ‑ вздохнул Григорий Сумбулов. ‑ И у меня та же поруха. Почитай, половина мужиков из поместья на патриаршие да боярские земли разбежались Бояре‑беломестцы[94] вконец обнаглели. Пришлют в деревеньку своего человека и прельщают крестьян. Гришка‑де, у вас человечишко худородный, поместьишко у него скудное. Ступайте‑ка в заклад на белые, без царевых податей, земли к моему родовитому боярину. Он вам доброй земли пожалует, кормить и поить будет вволю. Вот и бегут крестьяне к сильным людям. А кинься на розыски ‑ и толку мало. Либо запрячут мужиков в своей вотчине, либо совсем тебя не пустят. Сунулся я было к князю Черкасскому, а он на меня псов натравил да оружных людей навстречу выслал. Еле живым ушел. Снарядил гонца к царю с челобитной ‑ и тут прок невелик. Перед Москвой гонца перехватили, грамоту отобрали и батогами избили. И к самому царю теперь не пробиться: он все по хоромам да святым обителям ходит, совсем затворником стал. Одна надежда на боярина Бориса. Родовитых он зело недолюбливает.