Шумно, людно. За длинными дощатыми столами, забыв про нужду и горе, бражники пропивали скудные гроши. В правом углу, прямо на земляном полу, привалившись спиной к винной бочке, играл на гуслях седобородый слепой сказитель. Болотников подсел к гусляру, прислушался к его песне.
…Как у ключа у гремучего,
У колодца у студеного
Добрый молодец коня поил,
Красна девица воду черпала,
Почерпнула ведры и поставила,
Как поставила, призадумалась,
А задумавшись, заплакала,
А заплакавши, слово молвила:
"Хорошо тому жить на сем свете,
У кого как есть и отец и мать,
И отец и мать, и брат и сестра,
Ах, и брат, сестра, что и род ‑ племя,
У меня ль, у красной девицы,
Ни отца нету, ни матери,
Как ни брата, ни родной сестры,
Ни сестры, ни роду‑племени,
Ни тово ли мила дружка…
Пока Афоня Шмоток ходил к целовальнику за квасом, Болотников внимательно слушал сказителя. Песня гусляра его тронула. Вновь вспомнилась заимка в густом бору, лесное озеро и Василиса ‑ добрая, грустная и вместе с тем озорная да ласковая.
— Задушевно песню складываешь, дед. Играй еще.
Старец приглушил струны, поднял лицо на страдника.
— Немощен стал, молодший. Ослаб голосом. Хворь одолела, ‑ тихо отозвался сказитель.
Болотников принес от целовальника чарку вина, протянул гусляру.
— Выпей, отец. Подкрепись.
— Благодарствую, чадо. Зелено винцо приемлю.
Старец отложил гусли, принял чарку.
— Сыграй, дед, богатырскую, о молодцах добрых, ‑ придвинувшись к бахарю, попросил Иванка.
Сказитель долго молчал, тихо перебирал старческими, дрожащими пальцами струны, а затем молвил:
— Слушайте, ребятушки, о временах седых и давно минувших.
Запел гусляр вначале неторопливо и тихо, а затем на диво страдникам его голос обрел силу и стал таким звучным, что даже кабацкие питухи примолкли.
Из‑за моря, моря синего,
Из‑за синего моря, из‑за черного
Подымался Батый ‑ царь сын Батыевич.
Подошел собака под стольный Киев‑град.
Надевал Владимир киевский платье черное,
Черное платье, печальное.
Приходил ко божьей церкви богу молиться.
Встречу идет нищая калика перехожая:
"Уж ты здравствуй, Владимир стольный киевский!
Ты зачем надел черное платье печальное?
Что у вас во Киеве учинилося?"
"Молчи, нищая калика перехожая,
Нехорошо у нас во Киеве учинилося:
Подымался Батый‑царь сын Батыевич.
Подошел собака под стольный Киев‑град".
"Не зови меня нищей каликой перехожею,
Назови меня старым казаком Ильей Муромцем".
Бил челом Владимир до сырой земли:
"Уж ты здравствуй, стар казак Илья Муромец!
Постарайся за веру христианскую".
Говорил казак Илейка Муромец:
"Я поеду, князь, к злому ворогу,
И не для тебя, князя Владимира,