.
От имени великого государя Борис Федорович Годунов направил в Крым посла с грамотой, в которой заверял, что Сайдет и Мурат не пойдут на Крым, если только сам хан не поведет свои тумены[121] на московские порубежные земли и турецкому султану поход на Астрахань отговорит.
Ислам умер своей смертью в 1588 году, оставив трон преемнику Казы‑Гирею. И новый самонадеянный хан с первых же дней стал помышлять о набеге на Русь. Заверяя царя Федора своей верной дружбой, хан Казы‑Гирей тайно сносился с королем шведским Иоанном, просил у него золота, обещая сильным набегом поколебать Москву. На это его подбивал и султан турецкий Амурат ‑ извечный враг государей московских.
Зимой Казы‑Гирею удалось выведать, что русский царь тайно известил литовских панов о намерениях совместно воевать Тавриду. Эта весть разгневала крымского хана. Притом он давно был сердит на царя Федора за то, что он не отпустил царевича Мурата к нему в Орду.
Мурат все еще кормился в Астрахани, неизменно усердствовал Москве, обуздывая ногайских мурз[122]. Однако вскоре верноподданный царевич скоропостижно скончался. В Москве думали, что Мурата извели подосланные из Крыма злодеи. А хан утверждал, что это москвитяне отравили ядом царевича и клялись жестоко отомстить им. Кроме того тщеславный Казы‑Гирей говорил на диване[123], что каждый добрый хан обязан, во исполнение древнего обычая, хоть однажды видеть берега Оки для снискания воинской чести.
Крымский хан задумал коварством и хитростью усыпить бдительность московского правителя Бориса. Собрав свои тумены, он клятвенно заверял Годунова, что идет разорять Вильну и Краков. Хан назначил великое и знатное посольство в Москву для заключения дружеского союза.
Весной к ханским улусам[124] присоединилась ногайская орда, султанские янычары, полки из Азова и Белгорода с огнестрельным снарядом[125]. Но в Москве в ту пору особо еще не тревожились, выслав к обычной порубежной рати знатных воевод ‑ князей Мстиславского, Трубецкого, Голицына, Хворостинина и Ноготкова.
Весь май сторожевые разъезды доносили в Серпухов и Калугу, что в степях и на берегах Донца Северского и Боровой ни одного поганого не повстречали, лишь только видели следы зимнего кочевья и оставленные старые юрты.
И только в конце июня прискакали в Москву гонцы с вестью, что степь покрылась тучами ханскими, что не менее ста пятидесяти тысяч ордынцев, обходя порубежные крепости, нигде не медля и не рассыпаясь для грабежа, идут на Тулу.
Царев правитель Борис Федорович Годунов, заглаживая свою оплошность, спешно разослал гонцов к воеводам степных крепостей, веля им немедля выступать к Серпухову, соединиться там с ратью князя Мстиславского и встречать неверных в поле.