— Отчего на Москве так уныло? ‑ спросил Афоня Шмоток прохожего в армяке.
— Нешто не знаешь, человече? Молодого царевича в Угличе убили. Весь люд по церквам молится, ‑ тихо пояснил посадский и поспешно шмыгнул в проулок ‑ подальше от греха.
— О том я еще в вотчине наслышан. У нас‑то все спокойно, мужики все больше про землю да жито толкуют, а в Москве вона как царевича оплакивают, ‑ сказал бобыль.
— Веди к своему деду. Кенией надо оставить да к князю поспеть, проговорил Иванка.
— А тут он недалече, в Зарядьевском переулке. Боюсь, не помер ли старик. Почитай, век доживает.
Гонцы проехали мимо Знаменского монастыря, затем свернули в узкий, кривой переулок, густо усыпанный небольшими черными избенками мелкого приказного и ремесленного люда.
Афоня Шмоток возле одной покосившейся избенки спрыгнул с коня, ударил кулаком в низкую дверь, молвил по старинному обычаю:
— Господи, Иисусе Христе, сыне божий, помилуй нас.
Однако из избенки никто не отозвался. Гонцы вошли в сруб. На широкой лавке, не замечая вошедших, чинил хомут невысокий старичок с белой пушистой бородой в ситцевой рубахе.
На щербатом столе в светце догорала лучина, скудно освещая сгорбленного посадского с издельем в руках.
В избе стоял густой и кислый запах. С полатей и широкой печи свесились промятые бараньи, телячьи и конские кожи, пропитанные жиром. По стенам на железных крючьях висели мотки с дратвой, ременная упряжь.
— Чего гостей худо встречаешь, Терентий? ‑ громко воскликнул Афоня.
Старик встрепенулся, пристально вгляделся в пришельцев, выронил хомут из рук и засеменил навстречу бобылю.
— На ухо туг стал. Нешто Афонюшка? Ни слуху, ни духу, ни вестей, ни костей. А ты мне вчерась во сне привиделся.
— Помяни волка, а он и тут, ‑ весело отвечал бобыль, обнимая старика. ‑ А енто селянин мой ‑ Иванка Болотников. Так что примай незваных гостей, Терентий.
— Честь да место, родимые.
Старик засуетился, загремел ухватом в печи, затем кряхтя спустился в подпол.
— Не время нам трапезовать, Афоня, ‑ негромко проговорил Болотников.
— Теперь уж не спеши, Иванка. Я Москву‑матушку знаю. Нонче час обеденный. А после трапезы все бояре часа на три ко сну отходят. Здесь так издревле заведено. Упаси бог нарушить. И к хоромам близко не подпустят. Так что хочешь, не, хочешь, а жди своего часу, ‑ развел руками Шмоток.
— Боярину и в будень праздник, им ни пахать, ни сеять, ‑ хмуро отозвался Болотников и повернулся к Афоне.
— Коней во, двор заведи да напои вдоволь. Где воду здесь берут, поди, знаешь.
— Мигом управлюсь, Иванка. Мне тут все ведомо, ‑ заверил бобыль и выскочил из избы.