Авторитет Андрея Обнорского в отряде круто вырос. Сам журналист относился к этому с юмором, говорил, что теперь имеет право отмечать день работника мебельной промышленности.
— А есть такой день? — поинтересовался Зверев.
— Аллах его знает, — ответил Обнорский, посмеиваясь в бороду.
— А вполне мог бы быть… По приговору народного суда. Длинный такой денек… года на два, на три.
Как-то раз вечером Обнорский заглянул к Звереву в комнату — почаевничать. Не сказать, чтобы Андрей был каким-то совсем уж скованным. Однако Сашка сразу почувствовал — что-то журналюгу гнетет. О чем-то он хочет спросить. Торопить не стал, дождался, пока Обнорский сам созреет. И Андрей созрел. Отставив от себя третий стакан чаю, он помялся-помялся, потеребил себя за ухо и наконец разродился:
— Слушай, Саня… Я, конечно, понимаю, что спрашиваю глупость… Но ведь всякие чудеса бывают. Я на зоне человек в общем-то новый… Нет, это дурость, конечно, но ведь говорят, что любая зона — это царство-королевство заколдованное… Просто надо знать ходы и выходы. И я вот подумал, может быть есть какие-то варианты…
— Варианты чего? — хмыкнул Зверев, начавший уже понимать, о чем, собственно, пойдет речь.
Обнорский почесал затылок, тяжело вздохнул и выдал:
— Да я насчет баб… Нет, я понимаю, что это нереально, но может быть все-таки как-то где-то кого-то?…
Сашка ухмыльнулся и закурил сигарету:
— Я понял, что волнует прессу. Докладываю ситуацию по женскому полу.
Зверев сделал паузу и строго посмотрел на заерзавшего Обнорского:
— Женщины, как ты и сам мог заметить, в нашей колонии есть. Их три категории: категория первая — это офицеры. В этой категории в наличии имеется одна штука — это замначальника колонии, старший лейтенант Гаврилова Антонина Петровна. Прямо скажу, она дама ничего, но подход к ней можно найти, если ты занял определенную должность, если вышел из колонии на поселение, если завязал с ней дружеские отношения, если понравился, если случайно поехал по каким-то серьезным вопросам к ней на дачу, если там нет мужа, если… Ну, в общем, тут работы года на полтора, причем не просто работы, а ударной фанатичной пахоты. Человек она хороший, по-настоящему хороший, порядочный. К зэкам относится хорошо, но роман с ней не грозит никому вообще. С этой категорией понятно?
— Понятно, — кивнул Обнорский.
— Категория номер два, — продолжил Зверев, — это прапорщики. Среди них есть бабы вполне ничего, но все передвижения женщин по колонии производятся только в сопровождении администрации. И я никогда не слышал, чтобы это правило нарушалось. Они одни не остаются вообще. Если оценивать ситуацию реально, то даже теоретические шансы с этой категорией нулевые. Я даже и военных историй никаких на эту тему не слышал. Вопросы?