Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках — сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы — умеют ненавидеть все русское. О, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию — офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!
Администратор заучил эти слова наизусть, их передал ему по наследству отец. Может, Троцкий это и не говорил или говорил, но не Троцкий. Но душа откликалась на ненависть и питалась ею. А все потому, что в детстве у начальника не было велосипеда.
А теперь эти чертовы москали угрожают ему ненавистной советской властью.
— Слушайте, девочки… Давайте сделаем вид, что мы никогда не виделись. Без взаимных претензий. Договорились?
Светка еще хотела возроптать, но я гордо сказала:
— Пошли отсюда. А то еще пара минут, и я напишу опровержение на свою статью.
Когда за нами закрылась дверь корчмы, стало понятно, что надо начинать все сначала.
— Давай цивилизованно снимем комнату. У нас же есть деньги! — вспомнила я.
— Так других вариантов и нет. Бэзил вряд ли ждет с распростертыми объятиями. Адрес тетки с горшком он тоже знает — лучше не рисковать. Мы ведь ему тоже кислород перекрыли с корчмой. Гад такой, сдал нас, не моргнув.
— А еще в Москву собрался. Кому он там нужен!
По жаркой пыльной дороге опять приковыляли к почте. Это была центральная точка, как перекресток в Москве. Тут сходились все интересы: позвонить домой (очередь на час), отправить письмо, снять хату, узнать все сплетни.
Очень большая женская грудь прижала нас к столбу с объявлениями и басом сказала:
— Сдаю два койко-места на мансарде. Не шуметь, не приводить, утром можно вскипятить чайник. Умывальник и туалет — во дворе. Пошли!
Мы не сопротивлялись, тем более плохо представляли себе эту «мансарду».
— Ты не хочешь домой позвонить, пока мы у почты? — спросила я Светку.
— Вообще-то я боюсь. Меня ругать будут, наверное… Ведь я же за булочкой вышла и исчезла на два дня. Нет, давай еще подождем, — может, само все рассосется?
— А если твои подадут во всесоюзный розыск? — предположила я.
— И мои фото будут висеть на всех столбах? Это ж слава! Ладно, завтра позвоню, когда адрес будем знать. Пусть письмо мне напишут.
Весь двор был в винограднике. Он красиво переплетался над головой и по боковым конструкциям, создавая тень в жаркий полдень. Утомленные перипетиями и долгой дорогой на каблуках, мы рухнули на койки под самой крышей и заснули.