«Камчатка» по идее получала тему про советское время, то есть надо было знать все документы съездов и конференций.
Но, учитывая, что вокалистов было всего штук двенадцать, тем едва хватило бы до революции 1917 года.
Зачем рисковать и выучивать такой объем? Проще сесть на первую парту и получить то, что знаешь. А я зазубрила про Киевскую Русь и Урарту.
Едва педагог положила листок с Урарту перед моим лицом, я уже тянула руку, выражая готовность поделиться знаниями. После первой эмоциональной фразы экзаменатор радостно замахала на меня рукой и поставила пятерку. Меня зачислили на дневное отделение музыкального училища имени Октябрьской революции.
Безумная радость вскоре сменилась озадаченностью — как я буду учиться в ДВУХ учебных заведениях одновременно? Понятно, что все силы я отдам музыке. Но в восьмидесятых годах училищное музыкальное образование не имело статус высшего.
И тут запротестовала мама:
— Нельзя бросать институт, который даст тебе высшее образование. Из последних сил. но ты должна потянуть оба учебных заведения!
И я. как каторжная, стала целыми днями учиться… «как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия».
Утром я приезжала в музыкальное училище и проводила там весь день. Вечером я садилась в метро и еще час ехала на Пролетарскую, где проводились занятия для вечерников института культуры.
В конце первого полугодия я настолько «загналась», что стала прогуливать занятия в институте. К тому же за посещаемостью там не особо строго следили. Главное — сессию сдать. А они были одновременно в обоих заведениях.
Однажды дошло до курьеза.
В тот день я сдавала ансамбль и освободилась часам к восьми вечера. Тут же помчалась на метро, чтобы успеть сдать библиографию художественной литературы. То есть практически два профилирующих предмета в один день. Прибежала вся в поту, дубленка нараспашку, но шарфом замотано все лицо, чтобы горло не простудить. На часах уже половина девятого вечера. В учительской сидела молоденькая педагог, помечала что-то в журнале.
— Простите, вы не подскажете, где сдают библиографию?
— А у вас какой курс? — доброжелательно спросила женщина.
— Первый.
— А фамилия педагога какая?
— Ой, я не знаю. Хищная какая-то… вроде Коршунова… Помните, как у Антона Павловича Чехова «Лошадиная фамилия»?
— Так лошадиная или хищная? — не поняла моего заигрывания с классиками педагог.
— У Чехова — лошадиная. У меня — хищная. Ну. понимаете? — еще раз попыталась я пробить ее на смех.
— Вы не знаете вашей фамилии? — на полном серьезе спросила училка.
— Да нет! Свою я знаю! Я фамилию учительницы не знаю. — поняла я. что с ней лучше не шутить.