Адвокат все понял, попросил возможности поговорить с клиентом приватно. Им, разумеется, разрешили... Через четверть часа Бодуля "давал интервью" перед объективом видеокамеры.
Петрухин:
Вот, собственно, и все - финал... Или финиш? Не знаю, как правильно сказать... Надо будет спросить у Ленчика, он у нас интеллектуал. Ну, в общем, мы "взяли интервью" у Бодули. В присутствии его адвоката - господина Розинера Бориса Ефимовича. Борис Ефимович засвидетельствовал, что показания его клиент дает добровольно, побуждаемый глубоким раскаянием...
От раскаяния Бодуля врезал несколько полтинников коньяку и хотел еще шмальнуть косячок, но Костя сказал: "На хер. Нечего тут притон устраивать".
Бодуля, конечно, попытался впарить нам свою версию, но мы привели Крушинникова. И Саша Ки-рюшу поправил... Вот так. Но он - Бодуля - в общем-то, и сам все уже понял, да и гражданин Розинер ему отсоветовал лапшу вешать. Поэтому мы записали нормальное интервью и с Крушиннико-вым и с Бодулей. Крушинникова мы после этого отпустили. Костя послал кого-то в Апрашку, где Сане купили турецкого шитья "адидас", я выдал ему двести рублей на дорогу. Он спросил:
- А... что дальше?
- Дальше... дальше вали в свою Тверь. Сиди тихо. Больше не балуйся,
- А как же ЭТО? - спросил он, кивая на огонек свечи под стеклянным колпаком.
Мы стояли в холле "Феникса" у дверей черного стекла с золотой птицей, объятой пламенем... Видимо, из-за тонировки стекла улица казалась мрачной и безжизненной... Там, за стеклом, был яркий солнечный день, но из холла все это выглядело по-другому. И даже алые розы в вазе казались черными.
- А как же ЭТО? - спросил убийца Крушинников. Я не знал, что ему ответить. Я повернулся к Леньке. А Ленька пожал плечами и сказал слова, которые я тогда не понял:
- Это - беда во всем, что делается под солнцем, ибо участь для всех одна. Потому-то осмеливаются люди на зло, И пока они живы, в их сердцах безумье, А после этого - к мертвым*
* Купцов цитирует Екклесиаст, гл. 9.
...Я признаюсь; ничего не понял. И Крушинников тоже. Он побледнел и посмотрел на Леньку со страхом. Думаю, что он уловил только слова: "А после этого - к мертвым", - и принял их за приговор... Он побледнел и быстро распахнул дверь... На пару секунд улица предстала такой, какой она и была на самом деле: солнечной, яркой, живой. Но дверь закрылась, и снова навалились сумерки. В сумерках убийца миновал свечу - душу Людоеда - и пошел в сторону Невского. На свободу, на свободу... Мы с Ленькой смотрели ему вслед. - И пока они живы, - пробормотал Ленчик, - в их сердцах - безумье...