По приглашению немецкой стороны в Берлин прибыл венгерский регент адмирал Хорти, и Гитлер широким жестом предложил ему аннексировать Словению и Закарпатскую Украину. Правда, сдвинуть Венгрию «с мертвой точки» ему не удалось, зато британцы и французы добились успеха. Они вынудили Бенеша пойти на условия судетских немцев. 5 сентября чехословацкий президент принял их лидеров и подписал все предъявленные требования. Однако это самоунижение вызвало протест. В Судетах произошли волнения, в результате которых было введено военное положение, и Хенлейн с несколькими тысячами сторонников бежал через границу.
Гитлер был взбешен. Исполнение его планов отодвигалось на неопределенный период, и Чемберлен отправился его «умиротворять». Премьер-министр Великобритании прибыл с визитом в Германию 15 сентября 1938 года. Для мировой истории этот день стал решающим. Именно с него начал считать свои роковые минуты механизм мировых часов, приближающий начало самой грандиозной и трагической войны человечества.
Чемберлена Гитлер принял в том же кабинете, где недавно «обрабатывал» Шушинга. Английский премьер пытался уговорить Гитлера урегулировать судетский вопрос «переселением людей или путем переноса границ». Но Гитлер отреагировал категорично: «Все это – теория, а проблему надо решать сразу и немедленно. Я скорее рискну развязать войну, чем позволю тянуться этому бесконечно». И, уже сбавив тон, добавил, что войны может не быть, если будет принят принцип самоопределения.
Черчилль передергивает карты, когда пишет, что Чемберлен, лелеявший надежду войти в историю под именем «Великого миротворца», «ради этой цели был всегда готов идти наперекор фактам и подвергать немалому риску как себя, так и свою страну». Этот пассаж его мемуаров не более чем самолюбивая попытка оправдать задним числом английскую политику, обернувшуюся «Мюнхенским сговором».
Шестидесятидевятилетилетний английский премьер не был «миротворцем». Он не был даже «хитрым лисом», а скорее вошел в историю расчетливым старым шакалом, усиленно толкавшим Гитлера дальше на Восток. Для Сталина намерения англичан были предельно ясны. Уже только одна шифровка агента Риббентропа в Лондоне Джорджа Попова, добытая советской разведкой, со ссылкой на слова Н. Чемберлена прямо указывала на цели британцев: «Для нас, конечно, было бы лучше всего, если бы Гитлер и Сталин сцепились и растерзали друг друга».
Чем руководствовалась Великобритания? Такой вопрос даже не нуждается в комментарии. И все-таки напомним основные аспекты ее интересов.
Во-первых, эти устремления снимали напряжение на западной границе Германии и вечные притязания немцев к Франции. Во-вторых, переключение внимания Гитлера к продвижению на Восток создавало реальные предпосылки пресечь предпринятую немцами в 1937 году кампанию по возврату Германии колоний, отнятых у нее союзниками после Первой мировой войны. В-третьих, в случае конфликта Германии с Советским Союзом у Великобритании появлялся повод и реальная возможность вернуть утраченное после Октябрьской революции английское присутствие в нефтяных районах Каспия. Но что самое главное – Гитлер мог покончить с самим большевизмом, ненавистным для официального Лондона.