В случае наступления явно превосходящих сил противника и невозможности удержать полевые укрепления по линии госграницы предельным рубежом отхода войск района прикрытия является передний край УРа, опираясь на который контратаками уничтожить наступающего противника…»
Еще до 20 мая начальник Генштаба разослал командующим округами директивы, определявшие порядок ввода в действие и планов прикрытия. Так, в директиве № 503859/сс/ов командующему войсками ЗапОВО предписывалось:
«План прикрытия вводится в действие при получении шифровальной телеграммы за моей, члена Главного Военного совета начальника Генерального штаба, подписью следующего содержания:
«Приступить к выполнению плана прикрытия».
Поэтому Жукову не нужно было зачитывать Сталину какую-то особую директиву. Но регламентация условий ввода в действие плана прикрытия была не случайной. Она диктовалась тем, что одновременно с началом осуществления плана прикрытия включался в действие весь механизм военной машины. В приграничных округах объявлялась мобилизация. Но не это являлось главным.
Наиболее значимым было то, что на исходные позиции выводились армии «упреждающего удара». Повторим и то, что еще в мае в соображениях «по плану стратегического развертывания» нарком обороны и начальник Генштаба, говоря о возможности внезапного удара со стороны Германии, предлагали: « Упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не сумеет еще организовать фронт…»
Таким образом, введение в действие плана прикрытия означало начало движения к войне. Однако принятие такого решения носило не только стратегический характер. Прежде всего это было политическое решение.
Сталин прекрасно знал слова Клаузевица относительно начального периода войны. Выдающийся немецкий стратег писал: «Политика, к сожалению, неотделима от стратегии. Политика пользуется войной для достижения своих целей и имеет решающее влияние на ее конец .
В начальный период войны в связи с массированными передвижениями войск по обе стороны границы, вызванными подготовкой к нападению или обороне, а также в связи с неминуемыми провокациями или действиями, которые могут быть расценены как провокации , бывает трудно определить, кто является инициатором конфликта.
В начальный период войны бывает часто очень трудно доказать, кто в действительности является агрессором, а кто – жертвой агрессии ».
Конечно, Сталин не мог допустить, чтобы в предстоявшей государству войне Советский Союз был назван агрессором. Это было главным! Это решало очень многое, и прежде всего определяло расклад сил в столкновении стран с разными идеологиями.