Двойные двери. Не простые – из танковой брони. Ходили слухи, что эти броневые листы Арнольдыч, закончивший войну генерал-майором, велел снять с лично им уничтоженных в Берлине «королевских тигров», когда последние фрицы попытались вырваться из кольца. Но это, разумеется, были только слухи.
В кабинете царил полумрак. Окна тщательно зашторены, горит только зеленая лампа на просторном письменном столе. Стены отделаны мореным дубом, и по ним тоже развешаны бесчисленные талисманы и обереги. Создать универсальную защиту пока никак не удавалось.
Декан поднялся Маше и Игорю навстречу. Немолодой и погрузневший, лысоватый, с обгорелой левой щекой – фронтовая память, он скорее напоминал провинциального счетовода, нежели заслуженного ученого, мага и профессора.
– Здравствуйте, ребята. – Он указал на длинный кожаный диван вдоль стены: – Садитесь. Как полагаете, зачем я вас вызвал?
Отец часто начинал разговор так, когда речь шла о неприятном. Вопрос хоть и был риторическим, но невольно в груди поднималось желание оправдаться – не важно, за что, потому что если уж Отец посадил тебя на диван и спрашивает: есть за что оправдываться.
– Фимка… То есть староста товарищ Кацман сказал, что насчет распределения… – осторожно ответил Игорь. Ему очень хотелось пригладить не поддающиеся никакой расческе вихры, но руки словно присохли, вытянутые по швам, как и положено при стойке «смирно».
– Вольно, Матюшин, – заметив, усмехнулся Виктор Арнольдович. Тяжело припадая на левую ногу, похромал к дивану. – Садитесь, садитесь. Разговор неофициальный. Хотя тебе, Игорь, за пару твоих шуток… – он погрозил пальцем. – Одних мышей твоих вспомнить, к девушкам ночью на Восьмое марта запущенных…
Игорь сконфуженно уставился в пол. Щеки быстро заливало румянцем.
– Виктор Арнольдович, товарищ декан… – Маша осеклась, так и не договорив. Добрый, ласковый взгляд декана заставил ее опустить глаза.
– Не о Гошкиных шалостях речь, – невесело улыбнулся Потемкин. Вздохнул, поморщился, поудобнее передвинул плохо слушающуюся ногу. – У меня для вас, ребята, есть персональное распределение.
– Персональное распределение? – только и смог пробормотать Игорь. Это был удел отличников, сталинских стипендиатов, а он – нормальный хорошист, и «четверок» у него поболее, чем одна. Диплом, правда, на пятерку, но… Может, за компанию с Машкой решил Отец и его запихнуть в какое-нибудь индивидуальное «светлое будущее».
– Персональное. Вы ведь одноклассники, одногодки, из города Карманова?
– Так точно, – вырвалось у Игоря привычно-военное.
– Вот именно. Вместе росли, вместе учились… – декан пристально взглянул на них, и Машка тотчас покраснела, потянулась рукой поправить волосы, но остановила себя.