Я замерла: травмированы? Значит, то падение на обои сказалось? Чушь ведь… А видно правда. Деньги?.. Деньги… Помочь…
– Как с врачом поговорить?
– Ай, – отмахнулась. – Иди ты домой да ищи другого жениха. Не до того теперь ни нам, ни Диме.
– Не собираюсь я никого искать, что вы такое говорите?! – как она вообще может так говорить?!
Женщина плакать перестала, на меня покосилась и опять в слезы:
– Кончились планы. Не судьба вам. А уж как Димочка мечтал, как загорелся-то! „Варечка, Варюша“ – все уши прожужжал. Вот оно счастье, миг и нет его. Куда теперь, что? Нужен тебе инвалид-то? И то, если выживет, – и заревела – белуга, белугой.
Я обняла женщину:
– Успокойтесь. Мы что-нибудь придумаем.
– Ай, – отпихнула Наина Федоровна. Руку к груди прижала, выдохнула всхлипнув. – Четыреста пятьдесят тыщ цена жизни сына моего! Куда мне? Где? Скоро нужны, вчера еще. А я где? Квартиру продать – других детей без крова оставить. Занять? Кто ж такие деньги даст? Отдавать опять как?
– У меня есть, – прошептала я. – Мама на расширение жилплощади копила.
Наина Федоровна плакать перестала, уставилась с надеждой. Глаза платком оттерла:
– Ты… всерьез, что ли? Димочка говорил, что души ты щедрой, но… – и вцепилась в меня как клещ. – Неужто не бросишь? Неужто вправду не уйдешь? – в лицо выдохнула, не веря.
– Люблю я его, – прошептала, глаза пряча. Не по себе мне было в сокровенном признаваться, но что правду скрывать?
Наина Федоровна помолчала и вдруг в лоб меня поцеловала, обняла:
– Благослови тебя Бог, девочка. Чтоб там не было потом, а досталось все ж Димочке счастья, повстречал голубку.
– Вытащим мы его, верьте!
– За тебя он из могилы встанет. Не сыскать такую больше, а он не дурак, знает. Сразу оценил. А меня прости, если чем обидела. Племя-то ваше нынешнее уж такое непостоянное, что и веры нет. Не рассмотрела я тебя, прости.
– Что вы, – смутилась – совсем она меня захвалила, только не по делу.
– Не плачьте главное. Сейчас надо Диме помочь. Как с врачом поговорить?
– Так у себя он: Колыванов Михаил Иванович. На второй этаж, – и засуетилась, халат вытащила. – У соседки взяла, она медсестрой в детской поликлинике. Только чего ты пойдешь, все уж сказано четко. А впрочем, иди, – помогла мне халат надеть. – Я здесь с курткой твоей посижу, подожду. Ты наверх сразу, скажи к Колыванову, он, мол ждет.
Но меня никто ничего не спросил. Я юркнула за двери и пошла по длинному пустому коридору к лестнице. На втором этаже никого, только дверь железная с табличкой „реанимация. Посторонним вход запрещен“ и звонок. Долго мялась – не по себе было – и нажала кнопку.