– Да ты что? А без меня Франция на твой бюст не натягивается?
– Опять работа, да? – смекнула. ― Она тебе свет застит? Послать не хочется? – голос женщины потерял жеманство и обрел нотки недовольства и стали. Как Сусанна под милую кошечку не маскировалась, а тон, взгляд нет-нет истинную породу ее выдавал. Это забавляло порой Макса, а порой вызывало любопытство: как долго она милую и безобидную дурочку изображать будет. Когда, при каких обстоятельствах свое истинное личико откроет? Но женщина стойко держала маску. И ему стало уже в принципе все равно на нее. Ничего нового в этом мире.
– Извини, я еду, разговаривать неудобно, – солгал легко, желая быстрее отделаться от разговора и любовницы разом.
– Ладно. Привет макетам и проектам! – бросила Сусанна, не скрывая ревности к его работе, и отключила связь.
– Мама ж ты моя дорогая, – тихо протянул Макс, откладывая телефон.
– Если мы к работе, будучи любовницей ревнуем, что будет если статус сменится?
– Максим, – влетел в кабинет Костя. – Чего сидим, чего трубку не берем?
– Что случилось? – спросил мужчина, уже понимая, что начался аврал и теперь не до дневников девочек, потерявших веру в людей и человечество, не до вздоров и вздохов Сусанны.
Маша бродила по кухне, то и дело заглядывая в комнату. Прошло полдня, в залу прокрались сумерки, а Скиф все спал.
Девушка все чаще подходила к нему и всматривалась в лицо, прислушивалась к дыханию, и корила себя за то, что не настояла на вызове врача. Ее тревога росла, а парень сопел и морщился во сне. Спал он очень беспокойно, то крутился, то стонал, то вскрикивал, словно мучило его что-то, и это еще больше выводило Машу.
А если он получил серьезные травмы? Более серьезные, чем бланш под глазом и разбитая губа? А если он сейчас умирает, а она ничего не предпринимает.
Девушка решилась его разбудить, но не успела дотронуться до плеча, как Скиф открыл глаза и уставился на нее:
– Который час?
– Эээ… наверное около семи или восьмой час…
– Кофе сделай, – сел и взъерошил и так стоящие дыбом волосы.
Его безапелляционный тон, почти хозяйский, обескураживал Машу. Она терялась, не зная возмутиться или молча послушаться, и заметила, что опять выбирает второй вариант. Но самое паршивое, она готова была признать право Скифа на приказы, хотя не терпела подобного даже от братьев, даже от матери.
– Вам в постель, граф, или ну его? – только и смогла уколоть. Впрочем, неуклюже, глупо – и сама это понимала.
– Ну, его, – усмехнулся Скиф. Поднялся, размял шею и Маша подумала почему-то про перчатки – он их снимает когда-нибудь? На шипы сам-то не напарывается?