— Спасибо тебе, — ласково сказала она.
Доцилоза кивнула:
— Моя дочка, наверно, была бы сейчас такой же, как и ты.
Фабиола почувствовала угрызения совести. Она ни разу не спросила Доцилозу о дочери.
— Что с нею случилось?
— Сабину отобрали у меня, когда ей было шесть лет, — с деланным спокойствием ответила Доцилоза. — Продали в храм в прислужницы.
— Ты видела ее после того?
Доцилоза покачала головой. На ее глазах выступили слезы.
Фабиола крепко обняла ее.
— Да благословят тебя боги, — прошептала она.
Доцилоза коротко улыбнулась. Она овладела собой за считанные мгновения.
— Иди, — бодрым тоном сказала она. — Он в вашей обычной комнате.
Фабиола быстро пошла по коридору.
Любовник ждал ее в той же комнате, где она впервые отдалась ему. Брут желал пользоваться только этим помещением, и Йовина с готовностью наделила его этой привилегией. Такие богатые и постоянные гости, как этот офицер, входивший в число приближенных одного из триумвиров, встречались нечасто.
— Какой сюрприз! — Фабиола проскользнула в комнату и приняла позу, позволявшую гостю любоваться ее полуобнаженной грудью.
Воздух был насыщен благовониями, горели только два из многочисленных масляных светильников. Ложе было усыпано лепестками роз. Хотя Доцилоза совсем не располагала временем, она все же умудрилась наилучшим образом приготовить помещение.
К изумлению Фабиолы, Брут поднялся ей навстречу. Обычно они сразу падали на постель. Но сегодня он казался необычайно серьезным.
— Ты не сердишься? — немного волнуясь, спросила она. — Прости, что заставила тебя долго ждать, но я не думала увидеть тебя сегодня.
Брут улыбнулся и поцеловал ее.
— Дело не в этом.
— А в чем же? — осведомилась Фабиола и потупила взор, надеясь, что он не заметит ее покрасневших глаз.
— Я поговорил с Йовиной.
Фабиола вся обратилась в слух. Как правило, разговоры Брута со старой каргой продолжались ровно столько, сколько требовалось, чтобы передать ей деньги. Хозяйка Лупанария была неприятна ему.
— О чем же?
У Брута не хватило терпения. Он показал ей правую руку, которую все это время прятал за спиной.
Некоторое время Фабиола, не понимая, смотрела на свиток пергамена. А потом кровь прилила к ее щекам.
— Это?..
Он кивнул:
— Твоя манумиссия.
Чувствуя, что ее сердце вот-вот разорвется, Фабиола взяла свиток. Менее всего на свете она рассчитывала сегодня получить документ, в котором ее поименуют свободной женщиной. При мысли о том, что она навсегда расстанется с Лупанарием, ее дух воспарил в поднебесные выси. Несмотря на кричащую роскошь и показное великолепие, он был всего лишь борделем с дорогими шлюхами.