Исаак неуверенно подставил грязную ладонь.
Из кожаного мешочка на нее выкатился огромный рубин.
— Этого хватит с лихвой, — сказал этруск.
Иудей лишился дара речи. Камень был больше куриного яйца. Тарквиний понимающе усмехнулся.
— Я не уверен, что он такого же высокого качества, — нашелся наконец Исаак и, прищурив глаз, принялся рассматривать камень при свете факелов. — Я вижу в нем пороки.
— За это сокровище тебе заплатят по-царски, — перебил его Тарквиний. — И ты сам отлично это знаешь.
— Бери рубин, — холодно произнес Пакор. — А шелк заберем мы.
— И алоэ, — добавил Тарквиний.
Исаак отлично понимал, когда нужно прекращать торговаться.
— Конечно, повелитель, — поклонился он. Камень уже исчез где-то в складках его просторного одеяния. — Все, что пожелаешь, — твое. Вот только перенесем товары из моего лагеря…
Он повернулся к выходу.
— Постой, — остановил его Тарквиний. Его интонация не допускала возражений. — Побудь с нами, пока мы не получим шелк.
Старый торговец замер как вкопанный.
— Да, конечно, конечно… — Он отдал короткий приказ своим людям, и те поспешно вышли.
Тарквиний повернулся к Пакору:
— Шелк толст и прочен. Его хватит нам на пять тысяч щитов.
— Это всего лишь половина.
— Для наших целей — более чем достаточно. — Взгляд проницательных темных глаз этруска устремился на командира. — Я уже вижу большую победу над согдийцами.
— Говорят, ты предсказал поражение римлян при Каррах.
— За несколько недель.
Пакор улыбнулся.
Маргиана, осень 53 г. до н. э.
Протянувшийся на пятнадцать сотен миль путь из Селевкии пролегал через самые разнообразные природные и климатические области. Для легионеров Красса, которых прежде никто не учил искусству выживания в трудных условиях, это был бесценный опыт. Поощряемые Тарквинием и другими уцелевшими опционами, зажатые в тиски суровой парфянской дисциплины, пленники набирались сил, выносливости и совершенствовали свое воинское искусство. Через три месяца в этих исхудавших, но с железными мышцами, покрытых темно-коричневым загаром мужчинах можно было узнать римлян только по изрядно поношенной форменной одежде. Каждая центурия получила новый флажок, пять тысяч щитов были обтянуты шелком. Тарквиний не спал много ночей, надзирая за солдатами, которые прикрепляли на свои щиты многослойное шелковое покрытие. Шлемы и наконечники копий ярко сверкали на солнце, стройные колонны без труда проходили по двадцать миль в день. В войске все еще использовали трубачей для передачи сигналов, но Пакор заставлял своих людей учить и парфянскую систему передачи приказов — при помощи барабанов.