— Бежать? — Он невесело усмехнулся. — Чтобы свернуть себе шею?
— Солдаты хотят тебя убить! Их ведет Целий! Ты должен бежать! Немедленно!
Но во взгляде Олиния не было и тени страха.
— Пришел мой час, Тарквиний. Мне пора присоединиться к предкам. Ты — последний гаруспик.
— Я? — поразился Тарквиний. За все годы учебы ему и в голову не приходило, что в его лице старик готовил себе замену.
Олиний серьезно кивнул.
— Печень и меч?
— Они уже у тебя.
— Неправда! Ничего у меня нет! — Тарквиний отчаянно замахал руками.
Казалось, Олиний снова перестал его слышать. Он встал и пошел к людям, остановившимся у входа в пещеру.
Кто-то схватил Тарквиния за руку. Пещера медленно исчезла, и он очнулся ото сна. Молодому человеку очень хотелось знать, что случилось с Олинием, но он больше ничего не видел. Молодой этруск рывком сел. Рядом с ним стояла встревоженная мать.
— Тарквиний…
— Все в порядке, — пробормотал Тарквиний, сердце которого бешено колотилось. — Ложись спать, мама. Тебе нужно отдохнуть.
— Меня разбудили твои крики, — укоризненно сказала Фульвия. — Отец тоже проснулся бы, если бы не напился.
У Тарквиния свело живот. Олиний часто предупреждал, что нельзя никому говорить о том, чему его учили.
— Что я говорил?
— Трудно понять. Что-то об Олинии и бронзовой печени. Последней из утраченных много лет назад. — Фульвия нахмурилась. — Значит, старый мошенник наложил лапы на одну из них?
— Ничего такого он не говорил, — успокоил ее Тарквиний. — Возвращайся в постель. Тебе вставать на рассвете.
Он помог Фульвии вернуться обратно, с грустью глядя на ее сутулую спину и поражаясь тому, сколько сил ей пришлось потратить, чтобы лечь на низкую койку. Долгие годы тяжелой работы изуродовали тело матери.
— Мой сильный, умный арун. — Фульвия обращалась к младшему сыну как к священнослужителю. — Тебе суждено величие. Я чувствую это кожей.
— Помолчи… — Тарквиний тревожно оглянулся по сторонам. Целий не любил старинных слов неримского происхождения. — Спи.
Но Фульвия не послушалась.
— Я знала это с тех пор, как увидела твою родинку. Такая же когда-то была у Тархуна. После этого тебя можно было назвать только Тарквинием.
Молодой человек невольно потер красную треугольную родинку на шее. Он видел ее лишь изредка — в отражении воды. Но старый гаруспик часто говорил об этом знаке.
— Когда Олиний проявил к тебе интерес, я ничуть не удивилась. Он обучает тебя священным ритуалам, заставляет учиться языкам у чужестранных рабов. — Она напыжилась от гордости. — Я твердила об этом твоему отцу. Когда-то он меня слушал. Но после гибели твоего брата в бою с легионерами Суллы его интересует только одно — удастся ли добыть еще кувшин вина.