— Он мог избежать второго ареста. А поступил так, чтобы его не накрыла более тяжелая статья — вооруженный грабеж, а то и похуже. По-другому выходить из игры он не хотел. А так вышел бы из тюрьмы чистый, как из бани. И действительно… вот чутье! Ушел из дела накануне самой кровавой осени, соучастия в четырех убийствах.
Живя в постоянном риске — хотя только при аресте он осознал масштаб разыскной работы МУРа, — Митин не мог завязать крепкой мужской дружбы с кем-либо, не способным на то же, что и он, не вовлеченным в то же, что и он. Слишком опасная тайна присутствовала в его жизни. Если он с кем-то и сходился, то сразу ставил его на входе. Попасть в этот тесный круг было нелегко, но выйти из него почти невозможно — как на оборонном заводе. По-блатному, «вход — рубль, выход — два». Но все-таки Митин жил среди людей, и сам с легкостью приходил на помощь. Он не забыл, как однажды был настолько беден, что одолжил у знакомой девушки мелочь на пиво — угостить друзей. После этого он часто помогал ей, а когда у него появился мотоцикл, подвозил, иногда по ее просьбе, иногда по собственному желанию. После ареста Митина она отказалась давать показания против него.
— Хороший он парень. А больше ничего не знаю.
Григорьев, ровесник Митина, знал его еще с 1943 года, когда они работали в одной бригаде на КМЗ. Уже женатый, он все-таки попал под митинское влияние. Приехав в краткосрочный отпуск (Григорьев в это время служил в армии), он согласился поехать с Митиным в Москву. Тот ничего не говорил Григорьеву о подлинной цели поездки, но тем не менее знал, что старый знакомый их не сдаст, даже если откажется участвовать в налете. Добравшись до места, Митин щедро угостил его водкой, намекнул, что у него с Самариным есть одно дело в магазине, и уже у дверей протянул Григорьеву пистолет. С водкой дело сладилось. За то, что он стоял на входе, Григорьев получил свою долю — двадцать две тысячи рублей — и покорно вернул Митину оружие. На суде он отрицал участие в ограблении, уверяя, что не знал, какое дело имел в виду Митин, приведя его к магазину. На вопрос прокурора Митин отрезал:
— Он знал, на что идет. Для какого еще дела нужен револьвер?
Григорьев взял деньги — значит, по понятию Митина, он вошел в банду на равных. После ограбления, услышав позади выстрелы, Григорьев испугался, по его словам — переживал. В ту же ночь он снова прибегнул к крепкому средству сладить с нервами и смятением — алкоголю. Придя утром к Митину, он попытался выяснить, что произошло.
— Сходи в милицию — там скажут, — ответил Митин, чинивший мотоцикл.