Аверченков, которого Болотов сам втянул в преступления, проявил своеобразную честность:
— Если бы он хотел порвать с бандой, он бы порвал. Сделал же это Агеев. Я даже стрелял в него, но он все равно отказался. Я давал показания против Агеева, потому что был уверен, что это он нас выдал. Но сейчас я не один, и мои товарищи могут подтвердить, что я оговаривал невиновного.
Болотов стремительно падал, но цеплялся за соломинку.
— Я случайно оказался в банде, а жаргону научился в Таганке.
Николаенко вышел из себя.
— Болотов упорно твердит, что ему грозили. Если бы дело обстояло так, то его давно бы убили, а не грозили. Я сам бы его убил!
От Болотова страну освободили на двадцать пять лет.
Суд был закрытым. Подсудимые впервые увидели и услышали людей, в чью жизнь они вторглись так дерзко и жестоко. Кассирша кунцевского магазина стала седой и вздрагивала при малейшем стуке. Болотов оставил инвалидом другую, от выстрела в плечо она не могла двигать рукой. Давая показания, напуганная женщина плакала.
Митин признался, что совершил страшные, тяжелые преступления, но избегал слов раскаяния. Единственное обвинение, против которого он выступил, — обвинение в терроре против советской власти. Этого следовало ожидать. Как с иронией пел Высоцкий: «Как людям мне в глаза смотреть с такой формулировкой?!»
Сознавая, что для него самого дело упирается в стенку, Митин сообразил, что скоро, то есть после, возьмутся за его семью, конфискуют дом в Губайлово. Выход был один — доказать, что дом не был дан заводом, не был построен на его, Митина, деньги, а перевезен из лесничества. Он упрямо показывал на суде, что не имел к дому никакого отношения, никогда не помогал отцу в строительстве и так далее..
Митин все открыто признавал, но не поддавался на попытки вызвать его на покаянный разговор. Что такое раскаяние? Можно ли верить осужденному, который раскаялся только потому, что его поймали? Митин не раскаивался, он просил простить. На суде один Аверченков говорил о раскаянии и о глубоком падении, которое он осознал после семи месяцев тюрьмы.
Николаенко отказался от адвоката, но не от последнего слова. Сказав, что не рассчитывает на снисхождение — «что заслужил, то и получай», он не без горечи выложил в заключительном слове историю своей жизни. Он не пытался смягчить тяжесть содеянного, не оправдывался, не объяснял. Просто выговорился обо всем, что его сломало и привело на преступный путь — его злоключения после кратковременной судимости, бюрократическая машина, которая задавила его попытки честно работать и выправиться после злополучной выходки, заклеймившей его сроком.