— То есть у вас с Сергеем Елагиным серьезные отношения? — уточнил Краснов.
— Ну да… Серьезные.
— Получается, у Паленова с Елагиным были реальные основания для взаимной неприязни, так? — снова вступил в разговор Журов. — Ревность, допустим?
— Не знаю… Сережа знал про Ромку, я от него ничего не скрывала. А драку, я вам еще раз говорю, Ромка сам затеял. Он вообще последнее время дурной стал. Во вторник даже в гостиницу к нам с гранатой приперся, Наталью, напарницу мою, перепугал до смерти.
— С гранатой? — Подполковник заметно оживился. — А Елагину вы об этом рассказывали?
— Да. В тот же вечер.
— И что он?
— Сказал — разберется.
Журов выразительно покосился на Краснова. Тот продолжал быстро, от руки заносить показания Марины в протокол.
— А каким образом разберется — не сообщал?
— Ну, просто поговорить хотел… Наверное. А что еще? Не убивать же…
— Отлично… То есть вы подтверждаете, что между вами и Елагиным любовная связь, но Романа он в парке не бил.
— Ну… Подтверждаю.
— Прочитайте и распишитесь, — Краснов развернул протокол и протянул Марине авторучку.
Она пробежала глазами текст, поставила подпись. Потом попросила:
— А можно я с Ромой поговорю? Он заберет заявление.
— Увы, Марина Андреевна, уже не заберет… — вздохнул следователь, опуская глаза.
— Почему?
— Паленов убит, — ответил за следователя Журов.
— Что?!
— Его застрелил ваш любовник Елагин… Видимо, «разобрался», как и обещал…
Марине вдруг показалось, что стены кабинета начали таять, словно мороженое в микроволновке. И стул под ней — тоже. Чьи-то сильные руки (кажется, это был москвич, он ближе всех стоял) подхватили ее, не дав упасть. К визуальным галлюцинациям добавились слуховые — помещение наполнили звуки мчащегося поезда. Последнее, что она расслышала, был женский голос: «Блин, так же нельзя… Выйдите, пожалуйста…»
Девушка очнулась уже в кресле. Окно за ее спиной было настежь распахнуто, кофточка расстегнута, а на груди лежал влажный носовой платок.
— Вот, выпейте!
Женщина в форменной одежде, сидя тут же на корточках, протянула стакан воды. Марина сделала несколько глотков и, благодарно кивнув, откинулась на спинку.
— Вы должны меня помнить, Марина. Мы виделись с вами недавно, в парке. Вы с Елагиным тогда гуляли. Меня Светлана зовут.
— Да… Сережа говорил, что вы еще в пионерском лагере подружились. Скажите, он правда Ромку застрелил?
— Да уж не шутим, — кивнула Воронова. — Якобы — при задержании.
— Якобы?!
— Я же там не была, подробностей не знаю.
— И что теперь?
— Теперь? — Светлана с тревогой оглянулась на дверь. — Теперь у нас мало времени, поэтому слушай меня, девочка, очень внимательно. Если докажут, что это — убийство на почве ревности, ему светит пятнадцать лет… Да-да, пятнадцать! Поэтому все зависит от того, что ты будешь говорить. А говорить надо, что между вами ничего нет и не было. Никакой любви! Просто встречались иногда, время проводили, но без каких-либо перспектив и тому подобное. Понятно?