— Не факт… — улыбнулась та.
— В смысле?
— Вы ошиблись. А я — нет.
— И что ты ему сказала?
— Всё. Всю правду. За исключением того, чьи были картины. И что я — бывший контрснайпер.
— Погоди… — не понял командир. — Почему бывший?
— Так убили меня, Николаич… — Ирина кивнула на газету. — Погибла при исполнении служебных обязанностей. Теперь я — обычный инспектор по тылу.
Кленов встал и прошелся по кабинету. Затем снова сел напротив.
— Ир… Дело твое, конечно, но… Почему? Боишься?
— Нет. Просто надоело убивать людей.
— Понимаю… Знаешь, не люблю громких фраз, но… Если не будешь убивать ты, то кто-то будет убивать нас. И не только нас. Долг перед Родиной — не просто слова.
— Так. Но я ведь женщина, Иван Николаич! Вы все просто ко мне привыкли и перестали это замечать… А я — обычная русская баба, которой уже хорошо за тридцать. У которой перед Родиной есть и другой долг. Бабий… Есть еще вопросы?
Командир печально улыбнулся.
— Спасибо тебе, Ириш… Ты вот что… Поезжай сейчас домой. Отдохни, выспись. Ладно? Фарид тебя отвезет, и Сергей подежурит пока. А потом его Солома сменит.
Собровский автобус не спеша пылил по городу, словно вез экскурсионную группу. Сейчас торопиться было некуда. Голикова флегматично глядела в окно и лениво слушала разговор Елагина с Фаридом Моториным.
— Ну и что? — переспросил Сергей.
— А ничего… Три дня я его вылавливал, но заявление принять заставил.
— И ты думаешь, они найдут?
— Нет, конечно. Вещички эти давно уже пропиты. Но — дело принципа…
Елагин проводил взглядом хозяйственный магазин, где снова объявили тотальную распродажу плитки, потом вернулся к беседе:
— Не, у нас такого не водилось. Серебряков за подобные штучки шкуру бы спустил. И с самого виновного, и с начальника розыска. Наши артисты по-другому материалы мылили. Степа Владимиров вообще мастер был в этом деле. Ему даже кликуху дали — «Мастер-класс». Вот кто умел терпилу обработать! Приходит к нему как-то бабушка. У той мешок с капустой из подвала уперли. То ли бомжи, то ли соседи… Другой бы, может, послал в грубой форме. Но Степа — душа-человек. «Правильно, что к нам пришли, — говорит. — Мы как раз сейчас взяли одного деятеля с капустой. Он, правда, утверждает, что на рынке купил, но с вашей помощью мы его быстро к стенке припрем. Готовы опознать?» — «Как же я его опознаю, миленький? Я ж не видела, кто капусту крал…» — «Понятно, что не видели. Поэтому опознавать будете не вора, а капусту. Если опознаете, то скажете, что она ваша, и пойдет субчик на нары лет на пять. И что с того, что трое детей? Раз дети, так и воровать можно?!» Тут уж старушка сомневаться начала. Как, мол, капусту-то отличишь? Капуста — она капуста и есть. А вдруг ошибусь? Тогда — грех на душу… А Степа ей: «Без опознания, гражданочка, никак нельзя. Закон требует, чтоб все точно было. Ну, пошли капусту смотреть?» Короче, бабулька грех на душу брать не стала. Вот так и боремся с преступностью. А с другой стороны, и правда: как капусту опознать?