Он прошептал почти беззвучно, чувствуя, как в глазах закипают злые слезы:
— Ну почему… почему Ты предпочел жертву Авеля жертве Каина? Взял бы обе, никакого братоубийства не было бы!
Он не удивился, когда раздался вселенский Голос, заполнивший мир, но слышимый только ему:
— Снова хулишь Творца? Снова возлагаешь вину на Меня?
— Да, — ответил Адам дерзко. — Что, и отсюда изгонишь, как изгнал из рая? Или, думаешь, мне есть чего страшиться?
— Человеку всегда есть чего страшиться.
— Я только что потерял обоих сынов! Что может быть страшнее?
Голос ответил:
— Есть, Адам. Хорошо бы, чтобы ты этого не узнал… Но можешь и узнать. Ты свободен в словах и поступках. Но так же свободны те, кто тебя слушает, этого не забывай. И от того, что говоришь и как поступаешь, зависит, как будут относиться к тебе самому. Насчет жертвы… сам подумай. Ведь они твои дети… как и Мои, кстати, оба Мне дороги. И Я бы не стал так поступать без причины.
Адам сказал резко:
— Так скажи мне ее!
В голосе прозвучала горечь:
— Хорошо. Оба принесли Мне дары, но один это сделал с чистым сердцем, а второй с мыслями о том, как ему за эти дары получить нечто от Меня, обойти брата, возвыситься над всеми, даже тебя отодвинуть в сторону, как не умеющего управлять уже не семьей, а целым племенем!..
— Что? — спросил Адам потрясенно. — Мой сын Каин так… думал?
— Так замыслил, — поправил голос. — Думать можно всякое, хотя о плохом лучше и не думать, но… иногда проскакивает, а вот замыслить — это уже серьезное деяние. Да, он такое замыслил. Да, он считает, что ты отстранился от управления племенем… что вообще-то верно.
Адам уронил голову на кулаки. Плечи его содрогались, наконец он прошептал:
— Да, он прав. Я не гожусь для управления такой разросшейся семьей. Авель и Каин уже в двадцать лет были взрослыми мужами, а сейчас они и вовсе обросли детьми и внуками… Их нет, а внуки есть.
Голос спросил:
— Так почему не передавал власть кому-то из сыновей? Или внуков?
Адам покачал головой.
— У меня была такая мысль. Потом подумал… а зачем? У нас все хорошо. Это если бы на нас напало, скажем, стадо львов, понадобился бы жестокий военачальник, чтобы организовал оборону. А у нас все мирно, тихо. Пасем скот, возделываем землю… Я один верен охоте. Стар я, наверное, обучаться новому.
Голос произнес понимающе:
— Адам, Адам… Ты споришь со Мной, но сердце у тебя доброе. Даже Мне не хочешь сказать, что сам опасался нрава сына своего. Но ты прав, не нужен племени вашему вождь. И еще долго не будет нужен.
Адам спросил тревожно:
— Но когда-то будет нужен?
Голос ответил сухо: