Он остановился на вершине голого каменистого холма, от которого несет жаром, словно от раскаленного в печи камня, и озирал как далекий город, так и окрестности.
Сухая и бесплодная земля раньше тянулась от серо-черных скал, даже не земля, а усыпанный известью песок, но руки его потомков теперь оживили долины и даже холмы. Везде сады, посевы, склоны холмов усыпаны пасущимися стадами, а редкие озера полны одомашненных гусей и уток.
Когда он первый раз проходил по такому выжженному злым солнцем безлюдью, где даже ящерицы брезговали селиться, всегда думал, что людям здесь делать нечего, но они приходили, селились, рожали детей. И если он появлялся там через какую-то сотню пустяковых лет, воздух уже звенит от детского смеха, на берегу глинистой речки тянутся селения, окруженные буйной зеленью, а еще через два поколения такие вот спаленные солнцем места превращались в сплошные огромные оазисы.
— Ну что, — проговорил он вслух, — не этого Ты ждал?.. Думал, погибнем вне врат Эдема, будем скулить и, поджавши хвосты, проситься обратно? Но Ты сделал садом только Эдем, а мы делаем им всю Землю!
У него давно появилась эта привычка разговаривать вслух, слишком часто путешествовал в одиночестве. Иногда ловил себя даже на том, что и в присутствии Евы или детей говорил что-нибудь вслух, но спохватывался и с виноватой улыбкой отмахивался: мол, не обращайте внимания, старики уже забывают, где они находятся.
Он собирался спускаться с холма, как вдруг с небес, из глубин земли и из самого воздуха раздался могучий и очень знакомый Голос:
— Почему? Как раз на это Я и надеялся.
Адам пробормотал несколько ошалело:
— Господи?.. Ты?
— А кто посмеет с тобой так говорить?
Он ответил с неловкостью:
— Да появлялись тут… Твои… которые посланцы.
Голос ответил гулко:
— Разве у тебя не появляются иногда мимолетные мысли, за которые бывает стыдно?.. А иной раз даже не мимолетные… А ведь у тебя-то мыслей горстка… Но ты, Адам, жил правильно и поступал правильно. В целом. На мелкие отступления Я закрываю глаза… Иначе людей надо истребить немедленно. Ты сумел пройти по жизни и без моей направляющей руки… иногда отступая в стороны, но все же правильно. И ты пришел…
Что-то тревожное прозвучало в знакомом Голосе, но Адам не обратил внимания, спросил жадно:
— Ты не показывался мне, как и другим… это я понимаю, это отлучение за мой проступок… но почему перестал говорить?
— Я не перестал, — ответил Голос. — Я постоянно говорю с тобой, Адам. Но уже с тобой… раздробившимся на тела… на много тел.
Адам взмолился:
— Господи, я не понимаю тебя!