— «Гидромонтажа».
— Пусть «Гидромонтажа». Той суммы, которую получу я, мне хватит очень надолго. Я ведь одна: сын — в Канаде и уже вряд ли вернется, Николай погиб. Это, во-первых. А во-вторых, милая моя Алла, — произнесла она таким тоном, что слово «милая» прозвучало как ругательство, — волю покойного надо уважать, не так ли? Вот и уважайте.
Она потянулась с дивана, сунула пачки в сумочку Аллы и резким движением застегнула «молнию». Потом встала, давая понять, что говорить больше не о чем.
Алла тоже поднялась. Вышла в коридор и направилась к двери. Взглянув на хитрый замок, поняла, что одной ей не справиться. Наталья подошла сзади, протянула руку к замку, потом вдруг сказала:
— Подождите…
Она вернулась в комнату и через минуту вышла оттуда с папкой.
Такой знакомой папкой. Той самой.
Протянула ее Алле, не проронив ни слова и даже не взглянув на нее.
— Спасибо, — Алла посмотрела в лицо Наталье Зданович — и впервые увидела глаза очень одинокой женщины.
Прошло три дня.
Несмотря на то, что Махмуд старался изо всех сил, пичкая «земляка» витаминами и лекарствами, делая какие-то уколы, состояние Николая не улучшалось. Кровь перестала идти горлом, но стоило ему закашляться, как его ладонь, которой он прикрывал рот, покрывалась мелкими розовыми брызгами. К тому же у него поднялась температура, и бледные щеки горели нездоровым румянцем.
— К сожалению, мы боремся не с причиной, а с последствиями, — сказал бородач утром третьего дня, обнаружив, что температура его подопечного так и не опустилась ниже тридцати восьми. — Значит, в организме идет какой-то воспалительный процесс. Надо в больницу, но сам понимаешь…
Зданович понимал.
В предрассветный час на четвертый день его разбудил страшный грохот, многократно усиленный эхом, отраженным от стен. Ему показалось, что треснул каменный свод над его головой. Похоже, у входа в пещеру что-то взорвалось. Снаряд? Бомба? Спустя секунду послышался второй взрыв, потом длинная пулеметная очередь. Вспышка вырвала из темноты фигуры мечущихся людей.
Пещера наполнялась едким удушливым дымом. Кто-то пробежал мимо, передергивая на ходу затвор автомата. Николай почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука.
— Американцы, — послышался голос Махмуда. — Мы уходим.
Американцы? Неужели конец кошмара, продолжавшегося четыре недели, неужели освобождение от плена, чистые простыни на настоящей кровати в госпитале и выздоровление…
Наверное, Махмуд понял, о чем он думает. Наклонившись к Здановичу, он закричал ему в самое ухо:
— Я оставлю тебя здесь. Это твой шанс. А мы уходим через другой ход на противоположный склон хребта, если только там нет засады.