— Да, — сказал Гальперин, — это уже даже и не психология.
— Как не психология? — раздраженно насторожился товарищ его. — А что же? Очень даже психология.
— Да нет, я в том смысле, что это даже выше, чем психология, — поправился Гальперин.
— А, ну да!.. — успокоился Иванов.
Возвращались другой дорогой, Иванов знал город как свои пять пальцев, с этим уж трудно было поспорить. По пустынному широкому проспекту с трамвайными путями ехал их черный фургон, по обеим сторонам теснились грязные мрачные заводы, и ни один трамвай им не попался по дороге. Должно быть, те вовсе сейчас не ходили, но даже и машины встречались нечасто. Город не вымер, но казался на последнем издыхании больным, который давно уже опостылел его равнодушным домочадцам и родичам. Жители города старались пореже выбредать на его скудные улицы и все теснились по своим жалким жилищам, равнодушно исполняя свой убогий размеренный обиход.
Иванов повернул в сторону центра, хотел проехать переулками, но тут их фургон неожиданно остановили военные, прапорщик и трое солдат; один из солдат махнул полосатым жезлом, у остальных были автоматы наизготовку, так что особенно-то не поспоришь.
— Кто такие, не пойму? — говорил Иванов, пока военные подходили к фургону. — Десантники, что ли? Или инженерные войска?
— У десантников нашивки другие. И не инженерные войска. Вспомню — скажу, — пообещал Гальперин. — Сейчас из памяти выскочило.
— Ну-ка из машины оба! Быстро! — скомандовал прапорщик.
Останавливали их вообще редко, а если останавливали, так обычно отпускали тут же, даже не смотря документы; фургон их, да и они сами были весьма приметны. Иванов к такому обращению вообще не привык и раздраженно вылез из кабины. Гальперин тоже соскочил на асфальт.
— Что происходит? — ощетинившись говорил Иванов. — У нас особые полномочия. Нас весь город знает.
— Здесь только у меня особые полномочия, — рявкнул в ответ коренастый прапорщик. — Что в фургоне?
— Ничего особенного, — встрял Гальперин. — Инвентарь и приборы. Мы — научные работники.
— Открывай!
Иванов побледнел от возмущения, но — нечего делать — пошел открывать. Все вшестером они обошли фургон, Иванов долго возился с двустворчатой дверью, как будто бы там заело замок, но потом все же открыл. Один из солдат запрыгнул в фургон и стащил пленку с лежавшего на полу мальчика, и в руке у того была маленькая серая с коротким жестким застывшим мехом белочка. Солдат присвистнул от увиденного и обернулся к своему начальнику.
— Это ваши приборы? — говорил прапорщик.
— Несчастный случай, — убежденно отвечал Гальперин. — Мы везем его на исследования по просьбе вдовы. То есть, матери. Очень срочная работа!..