Тот беспокойно перевел взгляд с цыгана с развороченным дымившимся виском его на свой стол, забрызганный кровью, отшатнулся от людей пришедших, метнулся в сторону, к стене, опрокинув стул по дороге, и зашелся унизительными рвотными спазмами.
— Давай сюда пистолет, — говорил Кузьме комиссар.
Кузьма посмотрел на комиссара вполне хладнокровно, и будто даже ряби на поверхности его совести не наблюдалось, и вот уж он неторопливо в кобуру за пистолетом полез.
Стекла запотели, когда Ш. машину остановил, но он не стал их ничем протирать. Они теперь попали в ловушку, впереди дороги не было, машины стоят, весь асфальт кирпичом битым усеян, и рухнувший ночью столб фонарный наискось путь преграждает. Какой-то увечный лицом потерся по стеклу со стороны Ф. и подергал дверь, хотя безуспешно. Ф. готов был изобрести для изумления пришельца новый способ хладнокровия, если бы все его усилия заведомо не пропали напрасно. Если уж и строить мне храм в бессердечии моем, говорил себе Ф., так только исполненный подлинной готики и непревзойденной обособленности. После увечный исчез, удалился, унося с собою нечленораздельное свое содрогание. Ш. сидел, не доверяя ни жизни своей и ни смыслу, он молчал, так как всегда с неохотою оказывал Ф. его маргинальные почести.
Поодаль разбирали завалы, стоял бесполезный бульдозер, гремевший дизелем на своем холостом ходу, человек тридцать в военной и гражданской одежде с понуростью их согбенных фигур нагружали носилки кирпичом. Сзади беззвучно подъехал фургон и, как солдат на часах, вдруг застыл за неординарною машиною Ш. Среди развалин дома копошились спасатели; будто бы игрушечные, заторможенно передвигались они; вот четыре фигурки, используя доску как лагу, пытаются пошевелить обломок стены, под которым зажатой лежит окровавленная старуха, возможно, уже и дышать переставшая.
От развалин тянуло гарью, чувствовал Ш., он рассеянно наблюдал за всеми перемещениями, люди тем более вызывали его отвращение, чем более он наблюдал за их обиходом; сейчас же он намеревался беречь силы своего безверия с расчетливостью опытного бойца. Через запотевшее от тумана послерассветного стекло в зеркале заднего обзора Ф. надзирал за стоящим фургоном. Двери кабины его распахнулись, и с обеих сторон на землю соскочили двое; зябко потирая ладони, покашливая и посмеиваясь, направились они назад и тотчас же с глаз Ф. долой скрылись позади фургона. Любопытство мгновенное желваком по скуле Ф. прокатилось, дверь он молча открыл, на воздух выбрался, но стал возле машины, на ту опираясь, и даже не оглянулся ни разу. Ему, вроде, порою слышались голоса, но ни слова разобрать он не мог, и тут же, впрочем, оскудел душою к предугаданной странности. Что было странного, он и сам не мог бы себе признаться, и признаваться не хотел. Ш. недовольно косился на опрометчивого приятеля своего.